Шрифт:
Закладка:
Я, было, возмущенно вскинулась, собираясь отбрить нахала, но быстро прикусила язык. Кто, как не мы, две взрослые сорокалетние тётеньки, поперлись посмотреть на радугу. Да не просто посмотреть, а мечтая прокатиться на ней верхом! Покатались, елки-палки. До сих пор скатываемся. В бездну! Нормальные женщины нашего возраста уже или внукам сопли вытирают, или еще одну ляльку рожают, или вообще, раскабанев донельзя, шпыняют детей, мужей и котов с собаками, проклиная всех подряд за украденную молодость и погубленную жизнь.
Такие как мы со Снежкой, безбашенные авантюристки, – редкость. В сорок лет вдруг осознать, что жизнь – одна и прямой маршрут «дом-работа-семья-дом» ведет не в следующую, яркую и полную приключений жизнь, а в серое пустое марево загранья, – это надо умудриться. Как жаловался нелюбимый мною герой из Москвы, которая слезам не верит: «Все казалось, не живу, а черновик пишу, еще успею набело». Ан нет… сразу и набело… Дай бог, чтоб еще хотя бы сорокавосьмилистовую тетрадку исписать.
Тряхнув головой, отгоняя философию прочь, мрачно покосилась на Зерга, так ничего не ответив. Фелино, все так же в молчании допил свой чай, поочередно глянул на нас, хмыкнул и улегся на свой лежак, подложив руки под голову и глядя небо. Спустя время парень уснул. И предрассветная тишина окутала нас Зергом своим таинственным шелковым покрывалом.
Когда сладкий утренний сон (самый сладкий!) начинал обнимать своими мягкими лапами, Зерг Гатто Норт из рода Северных Диких тихонько окликал меня по имени. Я вздрагивала, раздраженно вскидывала на него осоловелый взгляд и начинала пялиться по сторонам, пряча в одеяло зевоту. Благодарность смешивалась с раздражение, поскольку мужчина не давал разглядеть важную картинку сквозь мутное стекло полудремы. Что-то важное, связанное со Снежкой, таилось в моем странном сне. Что-то такое было на ней, чего не могла быть ни в этом Мире, ни на земле.
– Тала, не спи, – сквозь вату пробрался бархатисто-хрипловатый голос Зерга.
Я улыбнулась, не реагируя, погружаясь в свою полуявь. Зеркало и Снежка ждали меня, за спиной покрывался корочкой льда проход в мою счастливую реальность. Музыка глухо пробивалась издалека: «В мире-е-е сно-о-ов, в мире-е-е сно-о-ов, все надежды и мечты!»
Гулко и зло лупила по зеркальной глади кулаками Снежка, пытаясь докричаться до моего сознания. Я, нахмурившись, продолжала наблюдать за подругой, пытаясь понять, что с ней не так. И в тот самый миг, когда стекло затрещало перед тем, как разлететься на куски, я поняла.
– Браслеты! На ней браслеты! – вскрикнула я, выдернутая из сна уже не голосом Зерга, но его руками, которыми он грубо встряхивал меня за плечи.
Глава 6. Королевство Элтаннин. Зеркала За-Гранья
Свечи оплывали на ковер, стекая восковыми слезам. Свечные огрызки дотлевали, гася умирающее пламя в жиже, фитили чадили. Райна Эдассих не чувствовала ни запаха копоти, ни треска догорающего огня, впившись когтями гиены в бронзовую раму Зеркала За-Гранья, королева повторяла и повторяла пересохшими губами и сорванным голосом заветные слова:
«Трещи, пламя, трещи!
Гори, разгораясь, гори!
Явись, дракон, явись!
Ликом ко мне обратись!
Выйди на радужный мост,
перевернись через хвост,
Ночи полог разорви,
Пламя с собой принеси.
Дай тебя лицезреть,
Сердцем твоим овладеть!»
Ищейки вернулись ни с чем. Глава своры Слэтч сбился со следа, а все из-за радужной Хранительницы Врат, будь она не ладна! Что Агафья сотворила с псом, Эдассих догадывалась: приворожила голосом своим, видом, заманила или с ума свела невысказанными обещаниями, что исполняются в Ночь полной Радуги, когда самовилы выходят из лесов, водоемов и полей к людям. По воле и желанию Хранительницы верный и преданный вожак стаи потерял нюх напрочь, пустыми глазами вглядываясь в одному ему видимое, Слэтч доложил райне о неудачной охоте. И некого послать на поиски больше: песья порода ищеек такова, что без лидера по следу не пойдет. В единстве их сила, поодиночке они просто дворовые псы.
Ее личный давер – доверенный слуга рода, телохранитель райны и тайный поверенный во всех делах с юных лет, докладывал на днях, что Слэтч мается бессонницей, а если и засыпает, то словно зачарованный бродит по комнате, не сознавая себя. Или вовсе стоит у открытого окна и глаз не сводит с Этамин – ярчайшей звезды созвездия Дракона.
Скоро, совсем скоро засверкает разноцветными гранями вокруг небесного светила радужный пояс. И не выдержит верный пес, сорвется на зов самовилы и рванет обратно, в леса, к Мертвому Озеру южных земель, в объятия своей жрицы. Пройдет Ночь полной Радуги и вернется к ищейке и ум, и разум, и нюх. Знала бы, кого другого на охоту отправила, да что теперь. Ведь и подумать не могла, в страшном сне представить, что Слэтч – ее бесчувственная ищейка, без сердца и души, поведется на зов самовилы, да еще и в межночье, когда призыв не имеет полной Силы!
И снова шепчет Эдассих на грани безнадежности:
«Трещи, пламя, трещи!
Гори, разгораясь, гори!..»
Но все без толку. Зеркальная гладь не отражает искаженного страданием и упрямством лика райны, но извивается черно-серыми лентами. Иногда мелькает в глубине стекла что-то еще, словно хвост змеи меж камней, кидается Эдассих ближе к зеркалу, чтобы разглядеть, да все равно не видит ничего, кроме тумана. Разве что черные молнии нет-нет да и мелькают в разрывах-проблесках серо-черного марева. В бессильной злобе сминает королева в руках-лапах подвернувшийся подсвечник, не замечая, как вместе с бронзой комкает в кулаке огарок свечи вместе с догорающим пламенем.
Вторую ночь подряд пытается королева отыскать в зеркале За-Гранья следы рыжей иномирянки, хоть в человечьем образе, хоть в драконьей ипостаси. и не видит ее ни в одном из доступных ее власти Миров. И страшно Верховной Жрице празмеи Антанты. Сила богини растет, совсем скоро дневное светило перестанет служить защитой от змеиных иллюзий, проникающих в душу и разум, сводящих с ума одним-единственным требованием: привести дракона. Будь проклят Эр Наг-Тэ, втянувший ее в интригу сладкими посулами и надеждами. Вот где он сейчас, демон его побери?
Райна Эдассих стремительно развернулась к зеркалу, повела рукой, развеяла мглу, так и не открывшую местонахождение дракона, сложила ладони возле груди лодочкой, чтобы через секунду распахнуть их от себя, выпустив в глубину зеркальной глади черную птицу. Птаха «нырнула» в За-Гранье, кинулась вправо-влево, метнулась вверх, исчезнув ненадолго из вида. А затем, ринувшись к нижнему краю зеркала, словно занавес потянула за собой темное зеркальное марево, обнажая кусок Мира.
* * *
Эр Наг-Тэ, ошарашенно глядя перед собой, стоял посреди собственного кабинета, до конца не понимая, КАК эта несносная женщина умудрилась вывести его из себя до такой степени, что он потерял контроль над собой и сбежал в собственный замок, словно безусый мальчишка от заигрываний взрослой дамы!
Снежана всегда была той еще язвой, и с возрастом стервозная сторона ее натуры, видимо, так и не угомонилась. Но в плену, полураздетая, уверенная в том, что ее подруга погибла, без воды, вынужденная пить лишь то, чем он ее опаивал в своих целях, она должна была, если не сломаться сразу, то уж точно стать покладистой и покорной! Во всяком случае оценить его жест доброй воли: снял же он с нее цепи и даже предложение выгодное сделал.
Дурой она никогда не была, а потому обязана была согласиться на его условия, если так мечтает вернуться обратно в свой мир, к своему земному мужу. Связь с ним как измену рассматривать вообще смешно, потому как мужик вряд ли узнает от Снежаны историю ее приключений. После таких рассказов на земле прямая дорога в психушку. А с учетом искривления временных потоков, подруги и вовсе сейчас по пляжу прогуливаются и еще никуда не попали.
Тогда почему эта глупая женщина не желает добровольно
