в конце концов, был для них солидной академической работой. Для меня же катулловский цикл был работой чисто художественной — с неизбежной долей помешательства. При переводе я просто старался по мере сил соответствовать букве и духу оригинала.

В. М. Перед переводом читали ли вы работы других переводчиков? Если да, к кому вы чувствуете себя ближе в отношении лингвистики и концептуально?

В. О. Я перечитал многих переводчиков и на разных языках. Один из лучших, на мой взгляд, перевод на итальянский, выполненный Гуидо Падуано для издания «Энауди» в 1997 году.

В. М. Во время вашего пребывания в Италии вы, несомненно, черпали вдохновение, чтобы писать «Историю песен». Трудно ли было собрать информацию о Катулле?

В. О. Когда я первый раз собирался ехать в Италию на длительное время, я взял с собой из России только две книги — томик стихов Катулла и «Мёртвые души» Гоголя. Я им тогда сказал обоим, Катуллу и Гоголю: «Везу вас на родину!» — Гоголь называл Италию родиной своей души — и они оба обрадовались. Я тоже. Нет ни малейшей сложности собрать в Италии или в любой другой стране земного шара информацию о Катулле. Потому что все достоверные сведения о нём умещаются на ладони (если писать на ней шариковой ручкой некрупными буквами). Все остальные «знания» об этом стихотворце учёные черпают из самих его стихов.

То, что я пишу о Катулле, не относится ни к сведениям, умещающимся на ладони, ни к пространным научным реконструкциям, умещающимся в толстые тома книг. Я множество раз приезжал в Сирмион на озеро Гарда (в античности — Benacus lacus) и часами, днями бродил по мысу, где стояло родовое имение Катулла. Но ничего там не изучал, не добывал никаких сведений. Просто смотрел на розы, которые цветут там круглый год из-за особого микроклимата, на кипарисы, слушал птиц, гладил по голове на площади Кардуччи бронзовый бюст Катулла, лежал на траве у развалин виллы его батюшки, купался в озере, декламировал на латинском стихи поэта, возбуждая внимание билетёров музейного заведения под названием «Грот Катулла» (не сумасшедший ли?). Вот так я проводил подготовительные мероприятия, связанные с написанием рассказов о Катулле.

В. М. Насколько правдоподобно то, что вы пишете о нём?

В. О. Достоверно всё — от первой до последней буквы. Я нигде не отступил от образа загадочного римского юродивого, блаженного и гениального поэта, городского дурачка, поцелованного Богом. Это образ, который возник у меня в душе и который я глубоко полюбил. Современные сирмионцы, конечно, видят Катулла совсем по-другому. Или, лучше сказать, искажают его по-другому.

В. М. Искажают? Что вы имеете в виду?

В. О. …

Персона вне достоверности. Повести

Прощание с архивариусом

Краткое исследование издательской деятельности Кутейникова

Оно существовало всего три месяца, это призрачное книгоиздательство С. Е. Кутейникова «Донской арсенал» на Атаманской улице. В мае оно выпустило две брошюрки, в июле — тощую книжицу с помпезным шмуцтитулом и бесследно исчезло. В доме № 14, где оно размещалось, занимая весь первый этаж, пристройку и обширный подвал, в августе, как явствует из рекламного объявления в «Донских областных ведомостях», уже обосновалась французская фотография, оснащённая новейшими аппаратами из Парижа и предметами красочной амуниции средневековых армий Европы. («Жак Мишель де Ларсон увековечит Вашу наружность в романтической обстановке».) В сентябре владелец фотографии поместил в той же газете гневное уведомление, в котором говорилось, что он не имеет ни малейшего понятия об издательстве «Донской арсенал» и что он просит г. г. агентов книжной торговли оставить в покое его заведение и впредь не обращаться к нему с расспросами, где им разыскивать некоего г-на Кутейникова, которого, может статься, вообще не существует в действительности. «Что же касается почтеннейшей публики, — добавлял де Ларсон аккуратным петитом, — то заведение Жака Мишеля на Атаманской, 14 открыто для неё во все дни недели, за исключением вторника. Для желающих преобразить свою внешность имеются накладные усы и бороды из театральных мастерских Амстердама».

Книгоиздатель С. Е. Кутейников откликнулся на это уведомление оригинальным способом. Рождественский номер «Коммерческого вестника» Общества торговых казаков вышел с его портретом.

Мсье Жак, — гласила витиеватая подпись, —

дабы рассеять Ваши сомнения относительно моего натурального пребывания в этом исполненном всяческой жизни, блистательно-сказочном мире и доказать Вам со всей очевидностью, что я не плод воображения г. г. агентов книжной торговли, я помещаю здесь свою фотографию, сработанную на Атаманской, 14. Ваш настырный ассистент уговорил-таки меня, как видите, вооружиться датским мечом и даже наклеить за гривенник Ваши поганые усы из Амстердама. Однако же я надеюсь, что это маленькое фиглярство, на которое я решился благодаря озорной минуте и весёлому повороту мысли, не помешает моим компаньонам и многим почтенным торговцам узнать меня на портрете и не судить строго книгоиздателя С. Е. Кутейникова, честь имеющего поздравить всех коммерсантов Области войска Донского с Рождеством Христовым!

В феврале 1912 года С. Е. Кутейников вновь дал о себе знать. «Озорная минута», выхваченная им из будничного потока времени перед Рождеством, продлилась до Сретения, а «весёлый поворот мысли» завёл его, вероятно, так далеко, что он уже не мог остановиться на полпути. Словом, он решил продолжить газетную баталию с Жаком Мишелем.

После того как последний напечатал в газете «Юг»[15] грозный ультиматум, в котором он потребовал, чтобы г-н Кутейников, независимо от того, существует он или нет, публично извинился за свою рождественскую выходку, ущемляющую коммерческие интересы его заведения, — «в противном случае, — писал уязвлённый француз, — я принуждён буду обратиться в окружной суд, с тем чтобы он взыскал нанесённый мне ущерб либо с таинственного издателя, либо с „Коммерческого вестника“, потакающего небезобидному ёрничеству этого фантастического субъекта», — Кутейников поместил во всех новочеркасских газетах, за исключением «Донских епархиальных ведомостей» и «Вестника казачьей артиллерии», объявление довольно странного, если не сказать немыслимого, содержания:

Книгоиздатель С. Е. Кутейников сообщает, что в силу неведомых нарушений в извечном миропорядке поколебалась привычная однозначность земного пространства, занятого домом № 14 по Атаманской улице, где обретается и будет обретаться вплоть до 1915 года издательство «Донской арсенал». Каким-то непостижимым способом сюда внедрился фотографический мастер Жак Мишель де Ларсон, чьё назойливое заведение в этом месте и в это время[16], на взгляд издательства, не более чем фантазия и пыль. Удивительно, что то же самое утверждает и г-н Ларсон относительно издательства «Донской арсенал», которое готовит в настоящее время дополнительный тираж «Исторических разысканий Евлампия Харитонова о походе казаков на Индию». То обстоятельство, что при нынешнем обороте действительности заведение г-на