Шрифт:
Закладка:
«Зачем же вовлекаться в деконструктивную работу, а не оставить вещи в таком состоянии, в котором они и находятся, и т. д.? Ничего нельзя сделать здесь без некоего акта насилия (выделено Б.П.). Деконструкция, на чем я настаиваю, не является нейтральной. Деконструкция вмешивается»[99].
Насилие, необходимость которого, в связи с реализуемой во многих плоскостях деконструкцией, обосновывает нам Деррида вместе с рядом марксистских camarades: З. Бауманом, Дж.-Ф. Лёта-ром, Дж. Хабермасом и др.[100], является насилием радикальным, потому что именно такой радикальный характер носит сама деконструкция, которая для этого насилия служит источником[101]. Речь идет о насилии, нацеленном в самый корень (radix) греко-христианской культуры[102]: классически понимаемую истину, опирающуюся на природный закон мораль, религию персонального бога и спасителя, а также свободу, основываться на личностной природе человека.
Давайте помнить при этом, что изначально за приведенным выше критерием правды а-ля Топольский стояла имплицитно принимаемое объективное добро в виде мира, отсутствия вредоносных общественных явлений и т. д. Также и сегодня оно выступает в таких на первый взгляд благородных лозунгах, как борьба с дискриминацией, недопущение изоляции в обществе, борьба с «разжиганием ненависти» или охрана детей от насилия в семье. Его присутствие, однако, лишь элемент деконструктивной тактики, в которой, на первый взгляд, сохраняют одни объективные ценности при деконструировании других, чтобы в дальнейшем, в свою очередь, деконструировать эти сохраненные. Что же останется нам от этих лозунгпв, когда мы уничтожим («деконструируем») также объективность этого добра? Ответ звучит так: насилие как ницшеанский «признак силы» тех, кто реализует эти лозунги и устанавливает «новые ценности»[103].
Итак, если нет ни объективной истины, ни добра, ни справедливости, ни природы как меры морального закона и т. д., то есть ли что-то, к чему личность — жертва нигилизма — может апеллировать? Ни к чему кроме бога, о смерти которого, однако, предусмотрительно заявил ранее Ницше:
«Бог умер, бог остается мертвым. И это мы его убили. (Gott is todt. Gott bleib todt. Und wir haben ihn getodet)»[104].
В подразделе «Правда или насилие» книги «Лживое общество. Эссе о лжи и обществе» В. Худы так пишет о звучащей в заглавии альтернативе и стоящей за ней мысли:
«[…] тезис, указывающий на окончательное укоренение общественного порядка в объективных ценностях (правда, достоинство, моральное благо, природа и ее закон), а в конечном итоге, в абсолютной ценности бога, имеет веское обоснование. Следует уяснить для себя, что если убрать бога, как основу в этой области, если теоретически и практически отказаться от ценности абсолюта, то окажется, что мы вынуждены признать, что единственный принцип власти есть насилие»[105].
О том, как личность становится безоружной в результате реализации ницшеанского атеистического замысла, знали его последователи, реализовавшие эти постулаты. Среди них были как Гитлер, так и вдохновившийся им Дмитро Донцов, переводчик “Mein Kampf” и ведущий идеолог украинского национального социализма[106]. Оба они позволяют нам полностью представить в исторической перспективе огромные размеры зла, которое они причинили, а также непреодолимость альтернативы, перед которой ставит нас современный нигилизм: правда или насилие.
Стоит вместе с тем обратить внимание, что нигилизм, будучи отрицанием всех ценностей, а бога и истины в особенности, со временем — как практически любая теория — нашел свое воплощение. В этом убедились прежде всего те, на кого напали ночью, чей сон внезапно прервал пронзительный крик их детей и близких, кто погибал на Кресах от ударов, наносимых штыками и секирами украинских нацистов. В результате, вопреки огромному масштабу преступлений упавских палачей, но в полном соответствии с логикой ницшеанского нигилизма и основанного на нем постмодернизма, президент Украины Виктор Ющенко смог написать о деяниях этих палачей в предисловии к посвященному им альбому:
«Борьба УПА стала великой моральной победой (бо-ротьба УПА стала великою моральною перемогою)»[107].
Действительно, это была «победа» по меркам нигилистического идеала ницшеанского «сверхчеловека», о котором в то время высказывались и Гитлер, и вдохновленный им Донцов. Ющенко, написав приведенные слова, был просто последователен. Не только в мыслях, но и в действиях, поскольку ранее объявил «Героем Украины» одного из самых жестоких палачей — Романа Шухевича[108], а в начале 2010 присвоил это же звание военнослужащим дивизии СС «Галичина» и членам ОУН-УПА во главе с ее провидником (вождем) Степаном Бандерой. Столь же последовательной в смысле нигилистической логики постмодернизма была торжественная речь в честь Ющенко, произнесенная 1 июля 2009 г. в Католическом университете Люблина. Во время торжественной церемонии в честь этого апологета и певца палачей можно было, в том числе, услышать из уст награждавшего:
«В политической жизни президента Виктора Ющенко принципиальную роль играет христианская система ценностей, христианская этика и христианское видение человека»[109].
Согласно той же самой интерпретации («наррации») исторической действительности, подвергнутой постмодернистской деконструкции, последовательно звучат и слова рецензии на присвоение ему докторской степени:
«Присвоение докторской степени honoris causa KUL лидеру украинской оппозиции, который сблизил Украину с демократическими государствами, отвечает духу Люблинской унии».
В контексте этих высказываний, возможно, стоит вспомнить слова Иоанна Павла II, патрона и многолетнего преподавателя КУЛ: «Университет, служи истине!»[110], и другие его слова, записанные несколько ранее в энциклике “Centessimus annus” (1991):
«История учит, что демократия без ценностей быстро превращается в явный либо закамуфлированный тоталитаризм […]. Свобода, однако, в полной мере наполняется ценностью лишь через принятие правды: в мире без истины свобода теряет свое содержание, а человек остается брошен на произвол страстей и обусловленностей, явных или скрытых (V 46)»[111].
Крайностью, и даже гротескной маской современного нигилизма, является проводимая в плоскости текущей политики операция «демократизации», т. е. уничтожения (лат. tollere) ценностей посредством противопоставления демократии существовавшей доселе морали и ее принципам. Моральным благом должно быть только то, что демократично, а демократично то, что установлено в ходе голосования. Демократия, которая сама по себе не является ничем иным, кроме как формой передачи власти, сейчас подвергается процессу своеобразной деификации (Р. Легутко), который заключается в том, что она должна стать абсолютным источником всех (в особенности моральных) обязательных ценностей. Одновременно главным врагом в обществе, согласно провозвестникам так понимаемой «демократии»,
