Шрифт:
Закладка:
Пузатый майор с каким-то пластилиновым подбородком упорно бил по клавиатуре. Парень топтался у порога и вроде бы шагнул уже внутрь. Майор поднял голову, пытаясь распознать в гражданском пацане кого-то из сотрудников. Не опознал. Так напуган был Костя, что майору через силу пришлось улыбнуться, не спугнуть бы только случайного кандидата.
Жила еще в Косте былая армейская брешь. Вовремя вспомнил, как вертел на пальце завидные офицерские звезды, и, представив, что сидит перед ним тот же Татарин или ненавистный комроты, почти важно зашел в кабинет, закрыл до щелчка дверь.
– Я Неверов Константин. Мне тут в почтовый ящик пришло. – Он протянул листок майору. Но даже в руки не взял майор помятый типографский бланк, который самолично рассылал каждому демобилизованному солдатику.
– Лет сколько?
– Двадцать, – отчеканил Костя.
– Куришь?
– Курю.
– Пьешь?
– Нет, – соврал и отвел глаза.
– Плохо, – определил майор.
– Так точно, – согласился Костя.
Он ждал, когда майор дождется, пока заварится кофе. Это когда, и это пока, вялотекущая часовая стрелка сражали бедного Костю. Поскорее бы признаться, легче же будет. Так он думал, но понятия не имел, откуда в нем, бывшем противнике порядка, появилось желание сдаться и закончить враз преступную случайность.
– Чем на жизнь зарабатываешь? – спросил майор.
И Костя подумал, может, ненужность его и постармейская неустроенность выбили из колеи. Да была бы работа нормальная, разве слонялся бы тогда без дела, разукрасил бы танк.
– Да чем придется, – сглупил Костя, – матери помогаю пока что.
– Пока что. Почему пока что? Матери всегда нужно помогать, – заметил майор, и Костя в принципе согласился. Он кивнул, а майор застучал ложкой, размешивая сахар.
– Кофе бушь? – с просил майор и сразу перешел к делу, приняв недолгое молчаливое раздумье за ожидаемый отказ. Он указал на место, и Костя присел. Аккуратно сложил руки на коленях, отодвинул стул, освободив на всякий случай пространство между собой и столом.
– Служить в полиции хошь?
Костя, ждущий иных вопросов, согласный на все, лишь бы отпустили домой, не раздумывая, кивнул. Не понял, зачем. А когда понял, на что подписался, пусть кивком, пусть необдуманной улыбкой, пошел в отказ, ляпнув многозначительное «то есть», но майор уже доставал лист бумаги.
– Ну а что. Молодой, здоровый. В ППС бушь работать? Костя решил молчать.
– Вот и славно. ППС – это мощь. Основа основ, – радовался кадровик. – Нехватка, конечно. Кадровый голод. Но ничего, работа хорошая. Где ты такую работу найдешь? Вот именно. Нигде.
Костя верил, что не найдет такой работы. Да, может, вообще никакой не найдет. Но лучше уж остаться засаленным бездельником, думал он, чем снова надеть форму, да еще с нашивкой «полиция». Он осмелел, когда понял, что угрозы нет, и решил думать, что выходка с разноцветным танком не имеет к нему никакого отношения.
Когда надо было писать под майорскую диктовку «прошу принять меня на службу в органы внутренних дел», Костя аккуратно встал и вежливо кивнул майору.
– Извините, нет у меня желания.
– Да ты что, пацан? – раскраснелся майор. – Да разве можно? Я тебе тут письма шлю, время трачу. А ты мне что?
Костя замялся. И сам покраснел.
– Я тебе говорю, пацан, ты чего? Пенсия – рано, зарплата – раз в месяц. Стабильно. Без задержек. Форму – дают. Премия под Новый год. Да ты представляешь?
– Представляю. Можно, я подумаю?
– А что думать? Соглашайся, я тебе говорю. Подумает он.
– До завтра подумаю и завтра же позвоню.
– У нас некомплект. А ты вон какой, да у тебя на роже написано – мент. Что ты мне впариваешь? Уж я-то знаю.
Костю не обидела схожесть с ментом. Он сейчас прямо решил, если удастся работать в команде Старшого, возьмет себе ментовское погоняло. Назло, всем на зависть.
– Ну чего ты? – кричал майор, и слюна его брызгала во все стороны. Только уворачивайся.
– Да нельзя мне в полицию. Понимаете, не могу я. Брат у меня судимый. На зоне он срок валит. В тюрьме. Вы понимаете?
Майор хмыкнул, ноздри его набухли, и кровь опять бросилась в лицо. Красный-красный кадровик терпел поражение, а Костя мысленно благодарил брата за такой неумышленный корефанский подгон.
Старшой приехал утром. Мать ответила, что Кости нет дома.
– Как это нет?
– А так вот и нет. Не ночевал. Иди.
Костя, оправдываясь «Мама, ну ты чего?», открыл дверь и вышел на площадку.
– Тише говори, – предупредил, указав на дверь.
Мать и впрямь держала ухо по ту сторону. Распознавала тихую, но понятную речь. Вот-вот, и вышла бы сама, и прогнала бы этого негодяя, который подставил ее сына, который и младшего мог подставить. Но в младшего она верила. Младшему доверяла.
– Надо подождать, – просил Старшой и нервно ширялся в карманах. Спортачи ему шли больше, чем брюки со стрелками. – Ты подожди еще неделю. Должен приехать один человек, он все решает. Ты пойми.
Терпеливо слушал, как нагоняет суету Старшой.
– Да я понял, чего ты. Я подожду, конечно.
Он стоял и стоял. Можно было идти – Костя же услышал, через неделю, но Старшой мялся, как девчонка.
– Слушай, я тут договорился. Короче, хочешь брата увидеть?
Не заходя домой, Костя помчался по ступенькам. Мать открыла дверь. Тишина смело шагнула в квартиру.
Дембель спросил, как он хочет умереть. Костя ответил, что не собирается умирать.
– И все-таки. Рано или поздно придется.
– Думаешь, мне предоставят выбор?
– А если бы предоставили? – настаивал дембель.
И тогда Костя на отвяжись сказал, что не против расстрела.
– В упор из пистолета?
– В упор, – подтвердил Костя, – да хоть из пистолета. Какая разница.
Дембель произнес растянутое «ага», представил, как сражает затылок стальной сердечник пули.
– А вот я… – не дождавшись ответного вопроса, заговорил дембель.
Косте все равно было, как собирается уйти из жизни его странный попутчик, но ради спасения из этих приглушенных трущоб решил выслушать. Он закивал, изображая, как увлекательно рассказывает о смерти не убитый, к сожалению, солдат.
– Я бы вот знаешь, как хотел. Представь, что бежишь от людей. Толпа за тобой гонится. Хрен знает, что ты сделал такого. Но они бегут и бегут и хотят тебя разорвать на части.
– А потом? – спросил Костя.
– А потом пропасть. Представляешь, такой внезапный обрыв. И у тебя секунда всего, чтобы решить – прыгнуть или нет.
– И ты, конечно, прыгаешь.
– А как иначе. Прыгаешь, так и не поняв, правильно ли сделал.
Казалось, ни Костя, ни дембель не могли принять факт естественной смерти: старческого ухода, болезненного удушья, внезапной остановки сердца.
– Если прыгнешь, значит, герой.
