веру, галло-римский политеизм, позднее римско-католическое и кельтское христианство. Равновесие между ними всегда было шатким, и поэтому очень трудно точно сказать, когда, например, магические заклинания уступили место подлинно христианской молитве и, vice versa, определить, когда молитва незаметно обратилась в магические практики. Церковь, Дом Божий, встала на месте языческого капища и переняла его функции. Церковный календарь повторял языческий; его праздники и торжества проходили через всю жизнь человека от колыбели до могилы. Языческие идолы и добрые духи превратились в святых, присутствие которых ощущалось очень явственно; с ними можно было договариваться, и люди предпочитали быть похороненными на церковных кладбищах в пределах их спасительной силы.

Христианство и церковь порицали подобную народную веру в сверхъестественные силы. Христианский Бог был Богом Всемогущим (зачастую благочестивый народ не видел различия между Христом и Богом Отцом); Господь внушал страх и одновременно вселял радость. Человек попал в рабство к дьяволу по причине первородного греха, но сохранил послушание Богу. Fides, вера, означала послушание, религиозное и общественное; она была могущественным законом, связывавшим человека страхом и любовью (Итог et amor) с Господом Богом и его святыми, соработниками Бога в борьбе с дьяволом.

Вся жизнь была полем битвы – битвы Бога с Сатаной, двух владык мира, между духами злобы и отважными исповедниками Христа, короля-воина, знаменосцем которого был святой Архангел Михаил. Месса и Святое причастие, как средства спасения, были решающим вкладом в эту войну. Гонорий Отенский, чьи комментарии и толкования Библии типичны для начала XII в., рассматривал мессу как духовную битву Бога с дьяволом. Священнические одеяния символизировали броню спасения, сам священник был представитель Христа, ведущим народ в свое вечное небесное Отечество после победы над древним врагом. Этого народного представления о мессе придерживались также французский теолог Жан Белет и итальянский прелат Сикард из Кремоны. Оно было отвергнуто схоластами XIII в., но они не смогли искоренить его в народной среде. Существовала еще одна популярная интерпретация мессы, о которой также упоминает Гонорий. Народ воспринимал мессу как суд, во время которого Бог судит грешников, дьявол является обвинителем, а священник выступает в качестве защитника.

Можно получить прекрасное представление об этой народной вере, обратившись к изучению романских церквей Европы. Церкви во Франции, Германии и Центральной Европе преимущественно строились в этом стиле, начиная с эпохи Карла Великого, и к XII в. он окончательно утвердился. Сохранялся этот стиль на протяжении всего Средневековья, несмотря на появление готики и других новых направлений в церковной архитектуре, и он оказал сильное влияние на формирование личности человека.

Романская церковь имела мощные каменные стены (дома простого народа, даже замки аристократии в течение длительного времени строились из дерева, так что камень сам по себе считался, можно сказать, священным), и ее приземистая, но массивная башня была твердыней Бога на земле. Здесь только Бог был владыкой всего. Здесь Он дарил мир, безопасность и радость истинным верующим. Здесь изгонялись все злые духи, чудовища ада, которые склоняли человека к греху, влекли его к смерти, в преисподнюю. Сцены изгнания этих демонов воплощены в скульптурных группах на фасадах, а иногда и на капителях колонн в интерьере. Церковь, Дом Бога, давала защиту, убежище и правый суд человеку, постоянно преследуемому своими грехами. Негативные энергии обращались в позитивную силу через покаяние и принятие Святого причастия, и люди вставали на путь исцеления и спасения. Звон колокола отгонял зло. В освященной церкви был источник божественной энергии, которая исходила также от гробниц святых и других священных реликвий, многократно возраставшей благодаря тому, что в Причастии невидимо пребывал сам Христос Владыка. Священные реликвии для храма собирали по всему миру ктиторы церкви, епископы, аббаты, светские властители и простые священники. Все они стремились преумножить чудодейственную силу своих храмов и привлечь в свою страну еще больше паломников, а с ними и денег.

Людям нравилось, когда их хоронили под защитной сенью церкви и ее святых, чтобы вместе с ними ожидать со страхом и надеждой всеобщего Воскресения и Страшного суда. Особую значимость люди придавали поминовению усопших, во время которого живущие приобщались к великому братству мертвых. Заупокойные службы у клюнийцев, которые стояли в авангарде движения за реформу монашества, были столь торжественными и впечатляющими, что они привлекли на свою сторону оказывавших им покровительство аристократов Франции, Испании и Священной Римской империи. Начиная с первобытных времен почитание умерших проходило в форме похоронных тризн, тем самым их участники показывали свое единство в духе со святыми и почившими. В Средние века монастыри и церкви получали богатые пожертвования для устройства ежегодных поминальных трапез в день кончины человека и празднования дня памяти святого, покровителя церкви. По традиции в домах старых бретонцев в особые дни продолжают оставлять за столом свободное место для умерших членов семьи. В бенедиктинском монастыре Кремсмюнстер в Верхней Австрии в годовщину его основания съедается туша кабана, чтобы почтить память сына основателя обители, который во время охоты был растерзан этим зверем, и эта церемония продолжает совершаться без перерыва с 777 г. вплоть до нашего времени.

Жалобы на чревоугодие и пьянство монахов и общинного клира, которые в XII в. стали особенно частыми (в Англии даже появилось сатирическое сочинение «Апокалипсис Голиаса», резкая сатира на эти и другие пороки), должны рассматриваться в этом контексте. Идея пиршества любви, в котором участвует Христос и Его чада, то есть апостолы и все верующие в Него, была центральной в евангельском повествовании об искуплении. Совместное принятие пищи и вина во время празднования памятных событий, которое совершалось в святые дни, было средством способствовать осуществлению человеческого искупления. Поскольку это была общая точка зрения, то народ и клир, аристократы, епископы и монахи с чистой совестью и глубокой верой именно в подобной манере отмечали их союз с дорогими умершими. До того, как в церковь начали проникать всевозможные ереси и начались ее реформы, клир с пониманием относился к верованиям и религиозным чувствам своей паствы, и это было то, что придавало церкви этой эпохи такой открытый и толерантный характер.

В это время клир еще представлял собой единую социальную группу общества. Высший клир – епископы, аббаты и кафедральное духовенство – вел тот же образ жизни, что и приходские священники. Все было как у всех: все посещали турниры и празднества, охотились и враждовали. На церковных соборах (например, на Втором Латеранском соборе в 1139 г.) предпринимались безуспешные попытки отучить их от этих мирских привычек и обычаев. Священник на приходе, имевший страсть к охоте, не мог удовлетворить ее иным образом, кроме как занимаясь браконьерством. У него были сыновья, которые наследовали ему. Целибат