является убедительным доказательством сохраняющейся мобильности и консерватизма крестьянской жизни!

Этот консерватизм крестьянской жизни представляет собой как бы повторяющуюся тему в яркой по содержанию партитуре европейской истории за последнюю тысячу лет. Заметим, что результаты археологических раскопок, проводившихся в основном во Франции, показали, что во многих областях Европы крестьянская цивилизация насчитывает от 10 тысяч до 20 тысяч лет, фактически восходит к позднему каменному веку. Представители этой крестьянской цивилизации использовали характерные орудия труда – плуги и бороны. У них был календарь, где были отмечены основные праздники, который регулировал отношения между живыми и умершими, старыми и молодыми, мужчинами и женщинами, связывая в единое гармоничное целое «технологию» и «магическое», рабочие и праздничные дни. Эта крестьянская цивилизация просуществовала в Европе до прихода машинного производства в середине XIX в. и сохранялась в наиболее отдаленных и отсталых областях континента вплоть до Первой, а отчасти и до Второй мировой войны. Крестьяне, консервативные в образе жизни и мышления, твердо стоявшие на земле, были стабилизирующим фактором. Сама земля была чем-то постоянным и неизменным; она сохранилась, пройдя через бури войн и революций, через духовные и интеллектуальные кризисы. Крестьянство было привязано к земле, и она была его кормилицей.

Проводившиеся исследования человеческих скелетов Средневековья показали, что на протяжении всего этого времени крестьяне хронически недоедали, а среди их детей была высокая смертность. Людям, которые выращивали для всех продукты питания и разводили скот, зачастую не хватало хлеба и молока для самих себя и своих детей. Земледельцы были привычны к тому, что с завидным постоянством повторялся один и тот же жизненный цикл: голод приходил на смену изобилию и время поста – на смену праздникам.

Европейский крестьянин стал творцом своеобразной крестьянской культуры, в основе которой лежал тяжелый труд на земле. Именно она помогла ему пройти через длительную и важную для Европы эпоху образования новых сельских поселений в VI–XIII вв. и одомашнивания европейского ландшафта. Кроме того, в XII–XIII вв. наблюдался небольшой прирост населения, в основном крестьянского (городское население начало расти где-то в XII в., но не за счет жителей из сельской местности). Внешняя экспансия Европы и расцвет духовной и интеллектуальной жизни стали возможны благодаря этим достижениям. У крестьян было развито чувство собственного достоинства, которое было результатом их тяжелого труда на неплодородной земле, когда над ним стоял его суровый господин и суровый Бог. Чувством гордости пронизана поэма Уильяма Ленгленда «Видение о Петре-пахаре», написанная в XIV в. Поэт, явно образованный человек, на которого оказал влияние духовный настрой францисканцев, говорит о своем видении крестьянства, «бедного народа». Петр-пахарь – защитник всех тех, благодаря труду которых на земле и держится мир, благодаря пахарю, естественному человеку, то есть созданному природой. Но Петр есть также Сын человеческий, сын Христов, кровь которого удобряет «людское поле». Поле, которое он вспахивает, чтобы приняло оно новое семя, из которого произойдет новое поколение людей. И наконец, он выступает за церковь, оплодотворенную Духом Святым, прообраз единого братства будущего. Христос, истинный хозяин, собирает урожай человечества в единой обители: «И назвал он это Домом Единства, что значит Святая Церковь». В этом Доме все люди братья, кровные братья Христа.

Но можно ли в действительности сказать, что церковь, «Дом Единства», открыта для всех, гарантирует ли она на самом деле всем людям любого звания защиту, убежище, справедливость, безопасность и мир? Ответ может быть неоднозначным. Участниками торжественных церемоний, которые сопровождали освящение величественных романских и раннеготических соборов XII в., были короли, аристократы, епископы и церковные сановники и народные массы. Вместе они слушали гимны и молитвы, восхвалявшие новый Дом Божий, как образ Небесного Града, Нового Иерусалима. Однако всего несколько десятилетий спустя в самом начале XIII в. Иннокентию III, величайшему из средневековых пап, предстало трагическое видение Церковного Дома, от которого остались одни руины. Хранители церкви с тревогой смотрели на широко распространявшуюся апостасию (вероотступничество), как среди аристократов, так и крестьян в большей части Юго-Западной и Центральной Европы, которые отказывались принять в качестве прибежища церковь и признать в ней земное воплощение Дома Божьего.

Триумфальный клич протестантского гимна Лютера Ein feste Burg ist unser Gott («Господь твердыня наша») указывает на исход драмы, разыгравшейся в позднем Средневековье. Ибо Церковный Дом лежал в руинах, а вокруг возвышались совсем иные цитадели, замки аристократии, хижины крестьян, городские стены средневекового города и, не в последнюю очередь, дворцы и школы секулярной придворной культуры, появлявшиеся во все большем количестве и проявлявшиеся во всем своем многообразии.

В наших современных городах церковь или незаметна за большими массивами домов, или же стоит среди них одиноко, словно музейное здание. Это финал той борьбы, что вела церковь в позднем Средневековье и которая завершилась ее кризисом, когда оказались напрасными все ее усилия удержать под своим влиянием жаждавшую власти аристократию и испытывающий лишения народ, контролировать философов и влюбленных. Церкви XIII столетия в едином порыве вздымались в небо, но, взяв на себя непосильную ношу, вскоре после того, как заканчивалось их строительство, рушились. Папы, стремившиеся главенствовать и управлять королями и христианскими государствами в духовной, политической и юридической сферах, тоже брали на себя слишком многое. Из папы старались сделать некоего «сверхчеловека», как было сказано, «уже не человека, но еще не совершенного Бога», повелителя ангелов, космократора, облеченного в символы божественного всемогущества.

Подобное возвеличивание означало, по сути, выход за пределы разумного, за грань этого мира в область внеземного и вневременного. С самого начала XIII в. церковь потеряла вкус к историческим исследованиям; это касалось и богословия, и философии, и написания хроник. На место процветавшей науки истории пришла риторика, сухие исторические описания; обычно это были эпизоды из древней истории, выбранные исключительно как примеры добропорядочного и недостойного поведения. Мы не можем выйти за земные пределы, но мы можем обратить наше внимание на людей Средневековья, которые населяли этот земной мир, и на их религиозные воззрения и практики, которые скрывают под собой много сложных и противоречивых элементов бытия, как и любое другое явление средневековой жизни и реальности.

Глава 3

Вера церкви и народная вера

Средневековая народная вера была смешением самых разных представлений и воззрений – языческих, античных и христианских. Ее исповедовали крестьяне, многие аристократы, городская буржуазия, бедное священство и монашество. Внешне казалось, что эти ее разнородные элементы могли служить причиной для конфликтов, однако в повседневной жизни они прекрасно уживались. Этот факт иллюстрирует пример Бретани. Традиционно она считается оплотом французского католицизма, самой католической из всех областей Франции. Католические социологи выделили в истории этого вопроса четыре важных фактора: примитивную народную