культуры. Так как склон был южный и солнце светило на него практически весь день, то и вызревало на нем все гораздо раньше. Чаще всего на этом бугре росли кусты виноградников, и только на двух были целые плантации разросшейся клубники и земляники. Они-то нас и интересовали в это время года. В отличие от южной стороны, северная привлекала нас ближе к середине лета. Там была спасительная прохлада от многочисленных плодовых деревьев, и к этим дням уже поспевали смородина, крыжовник и малина. За виноградом к концу лета мы опять возвращались на южную сторону. В общей сложности участков на всех наших улицах было около ста, а мальчишек набиралось не более двадцати, да и то многие на лето разъезжались по пионерским лагерям, так что сильного урона урожаю мы нанести не могли. К видимому ущербу от наших действий можно было отнести только поломанные заграждения, через которые нам приходилось перелезать по пути к добыче. Под нашим натиском живые изгороди и палочно-деревянные конструкции, с большой натяжкой называемые заборами и носившие скорее декоративный характер, падали, оставляя дыры, как после прохода стада слонов.

Наша тропа постоянно извивалась то вверх, то вниз, обходя редкие деревья, а также торцы нижних или верхних участков. Да и тропой ее трудно было назвать, скорее слегка примятая трава, потому что в основном по ней бегали дворовые собаки, да мы периодически. К слову сказать, о дворовых собаках. Не могу припомнить случая, чтобы кто-то их боялся. Наоборот, это они при виде нас обычно улепетывали. Обычная детская забава — схватить ветку и запустить в пса. Ни одного точного попадания, но собаки этого боялись. Пройдя уже достаточно далеко, мы столкнулись с первым и совсем непредвиденным препятствием. Часть тропы смыло недавним дождем, и образовался целый овражек. Вариантов было два: либо обходить низом, что было достаточно далеко, либо карабкаться выше. Шедший первым Серега даже не стал обсуждать этот вопрос, а сразу полез вверх. Для такого рода передвижений требовалась недюжинная сноровка. Из-за крутизны склона приходилось, скорее, ползти, чем идти, хватаясь руками за траву и мелкий кустарник, а ногами упираясь в небольшие неровности. От тропы склон обвалился метров на пятнадцать вверх и метров на сорок вниз. Глубина препятствия составила порядка трех-четырех метров, и обрыв красиво выделялся ярко-желтым цветом на фоне зеленого бугра. Весь пласт съехавшего склона лежал достаточно большой и бесформенной кучей на нижнем участке. И я подумал: как хорошо, что дома, расположенные внизу, находятся далеко от склона, иначе эта куча «доехала» бы и до них. Немного испачкавшись о траву, мы добрались до целой части склона над тропой и начали спускаться, что всегда было страшнее и гораздо неудобнее, чем подниматься. Со стороны наше движение больше напоминало катание с ледяной горки на пятой точке или хождение гуськом, только в замедленной съемке. Вернувшись на тропу, мы перевели дух и отправились к намеченной цели. От клубники нас отделяли метров сто и два точно ожидаемых препятствия. Первое — это противный дед-пенсионер, через участок которого нам предстояло пройти. Поймав зазевавшегося мальчугана, он мог и уши натрепать, и подпопник выписать, хотя у него мы никогда и ничего не таскали. Поэтому относительно него давно сделали вывод, что он такой вредный от природы, и периодически передавали ему «привет», кидая с верхних участков на его металлическую крышу мелкую щебенку. Ущерба не было, зато звук был отменный. Его участок мы преодолели на одном дыхании, как настоящие спринтеры.

А вот дальше начиналось главное препятствие, из-за которого многие ребята предпочитали обходить этот путь стороной. Препятствие звали Чарлик. Хитрее и злее зверюги никто из нас не встречал. Размером с небольшую вытянутую тумбочку, абсолютно черный, с короткими ногами и небольшой мордой, он охранял вверенную ему территорию двора с особым рвением, не свойственным дворовым собакам. Понять, где он прячется, было практически невозможно. И хуже всего, что это «адское отродье» никогда не гавкало, шуми не шуми. Он ждал, пока кто-то спускался с его стороны забора, и вот тогда со скоростью выпущенного снаряда бежал к нарушителю, издавая легкий горловой хрип, от чего становился еще страшнее. Естественно, и в этот раз, сколько мы ни вглядывались в щели забора, увидеть его не удалось. Нам могло повезти только в одном случае — если пес спал в тени дома, находящегося в отдалении. Но, скорее всего, он уже точил зубы, ожидая, пока мы перелезем. Кто-то некстати вспомнил, что недалеко от участка с клубникой в прошлом году видел большую грядку сладкого зеленого горошка, выращенного милейшей бабулей по имени Тося. И что вероятно, и в этом году он тоже есть. Гороха и клубники захотелось еще больше, и это пересилило страх от возможных укусов собаки. Решив больше не тянуть, мы перелезли через забор все одновременно и, спрыгнув, побежали что есть мочи к противоположной стороне. Бежать пришлось примерно метров тридцать, и почти достигнув цели, я скорее почувствовал, чем увидел метнувшуюся у меня под ногами черную тень. Единственное, что успел, это высоко взмахнуть правой ногой, но в левой почувствовал острую резь в нескольких местах. Боль придала мне дополнительные силы, и на забор я буквально взлетел, перемахивая его одним движением. Товарищи мои уже спускались с забора и сочувственно смотрели на меня.

— Больно было? — спросил Серега, подходя ближе.

— Терпимо… — процедил я сквозь зубы, еле сдерживая слезы. Очень хотелось расплакаться от боли и досады, но потерять уважение в глазах друзей таким девчачьим поступком считалось позором. И конечно, терпел.

— Ищем подорожник! — скомандовал Серега, и все разбрелись в поисках чудодейственного листа от почти всех травм и порезов. Чем конкретно помогал подорожник и помогал ли вообще, никто не знал, но лучше предпринять что-то, чем ничего. Наконец чудодейственный листок сообща нашли, поплевали на него и приложили к моей ноге. Вот и вся уличная медицина. Пройдя мимо нескольких дикорастущих деревьев, мы оказались перед склоном, поросшим клубникой и земляникой. Сколько себя помню, эта плантация здесь была всегда. Внизу и ближе к домам, в тени, росла крупная ягода, а на открытой местности посредине склона — мелкая, но более сладкая. Сорт клубники, наверное, был один и тот же, но по размеру мы делили ягоды на клубнику и землянику. За полем земляники, дальше по тропе, находилась ничейная территория, и тянулась она примерно километр. Место было более пологим по сравнению с участком, который мы уже прошли, но со временем оно сильно заросло дикими деревьями, в большей степени акацией, и представляло почти непроходимые