Шрифт:
Закладка:
Падение задунайской крепости лишило противника тылов. 40-тысячная армия Ахмет-паши оказалась в плотном кольце. Однако, как и следовало ожидать, «великий визирь», бросив войска, трусливо бежал. Судьба окруженцев оказалась незавидной: их обстреливали из орудий, закидывали бомбами, лишив при этом подвоза продовольствия. Голод и болезни косили османов сотнями…
Из донесения М.И.Кутузова: «Положение войск турецких на сей стороне пребедственное. 8-й день как уже они не имеют хлеба и питаются лошадиным мясом без соли». Когда съели всех лошадей, принялись за крапиву, лебеду и травяные коренья…
И однажды терпение османов окончательно иссякло. Оставшийся вместо визиря за главного паша Чабан-оглу принял решение о капитуляции. 23 ноября (5 декабря) 1811 года немногочисленная турецкая армия с 56 орудиями сдалась на милость победителя. От боеспособной когда-то армии в живых осталось 12 тысяч больных и оборванных «счастливчиков».
После сокрушительного разгрома турок на Дунае расклад сил в регионе изменился кардинальным образом. Ни о каком продолжении войны больше не могло идти речи. В Константинополе впервые за многие годы стали подумывать о мирных переговорах.
Наполеон был взбешен! Французский посол в Константинополе дивизионный генерал Мари Виктор Николя де Латур-Мобур не отходил от султана:
– Ваше Величество, военный союз Блистательной Порты с Францией намного выгоднее хрупкого мира с Россией. Когда мой император одержит над московитами скорую победу, он не забудет заслуг Порты и преданности Вашего Величества. Вам будут возвращены все Дунайские княжества. Турция будет хозяйкой на Балканах…
От таких перспектив у Махмуда II начинала кружиться голова. Какие хитрецы эти французы: княжеств будет маловато!
– Слишком дорогую цену платит Блистательная Порта ради французских интересов, – упрямился султан. – А как же быть с Крымом?!
– Тавриду – тоже вам!..
– Мало!..
– И Закавказье…
– О, проклятые гяуры! – скрипнул зубами Махмуд, представив, как вокруг городов, куда будут входить его янычары, вырастут стены из пик с насаженными на них отрубленными головами неверных.
Однако дело шло к мирным переговорам. Все, что мог турецкий султан, это отчаянно тянуть время (ну и – скрипеть зубами!). Тягаться с Кутуз-гяуром оказалось не под силу даже Махмуду II.
Луи-Антуан де Бурьенн: «Султан, предупрежденный против французской политики, остерегался. Генерал Андреосси, посланный в Константинополь, не был выслушан благосклонно; к домогательствам Наполеона не было оказано никакой доверенности: они следовали слишком внезапно за целыми годами пренебрежения и забытья. Кажется, можно означить одним объяснением разность, которая существовала между французскою политикою 1806 и 1812 годов; первую из сих двух эпох Г. Талейран был министром иностранных дел, а во вторую портфель этого министерства попал в руки Г. Море».
16 (28) мая 1812 года был заключен так называемый Бухарестский мирный договор. По условиям договора к Российской империи переходила восточная часть Молдавского княжества с крепостями Бендеры, Хотин, Аккерман, Килия, Измаил; юго-западная граница России переносилась с реки Днестр на Прут до его соединения с Дунаем. Сербии предоставлялась внутренняя автономия; Турции же отныне было строжайше запрещено вступать в какой-либо союз с Францией.
Последний пункт был внесен в договор лично главнокомандующим Кутузовым.
– Галльский петух вознамерился управлять турецким осликом, – делился мыслями со своим окружением Кутузов. – Осел – животное умное, но слишком упрямое и пугливое. По-настоящему же его может спугнуть разве что грозный медведь. Когда ослик убегает от медведя, петушок, пусть даже бойцовый, тут явно не к месту…
* * *
Однако остановить Наполеона от войны с Россией уже никто не мог. Самая сильная коалиционная армия всех времен и народов маршировала в сторону Немана, чтобы, сгруппировавшись и форсировав водную преграду, начать завоевательный поход.
Роже Пеэр: «В июне армия, которая должна была выступить в Россию, была численностью, не считая 60 000 больными и 150 000 отсталых, около 680 000 человек, из которых 355 000 французов и 325 000 других национальностей. Вместе с резервами общая численность армии достигала одного миллиона».
В своем будущем успехе Наполеон, называвший сей поход «Второй Польской кампанией», ничуть не сомневался. Но уже через полгода Бонапарту будет стыдно за свое легкомыслие, которое он проявил вследствие недооценки противника…
II
Война – неотъемлемая часть конкуренции, такой же борьбы человеческих интересов и поступков.
…Общество французов нам ни к чему не служило; ни один из нас не искал не только дружбы, даже знакомства ни с одним из них, невзирая на их старание… 1812 год стоял уже посреди нас, русских, со своим штыком в крови по дуло, со своим ножом в крови по локоть.
Начало Московской кампании. – Встреча Наполеона с царским парламентером генералом А.Д.Балашовым. – Тяжелое отступление русских армий. – Уклонение Барклая-де-Толли от генерального сражения. – Первые боестолкновения: Островно, Мир, Салтановка, Клястицы. – Разочарование Бонапарта. – Витебск и Смоленск. – Пленение генерала Тучкова 3-го. – Двоевластие в русской армии. – Назначение генерала М.И.Кутузова главнокомандующим
…Как слон вздрагивает от вида крохотной мышки, так Бонапарт терял покой от терзавших его суеверий. Этот бесстрашный вояка мог отважно идти под пули и не кланяться свистящей картечи, но суеверные предрассудки вселяли в его душу настоящий переполох. И с этим ничего нельзя было поделать: вера в неотвратимое являлась ахиллесовой пятой Наполеона.
Вторая Польская кампания началась с пренеприятнейшего для Бонапарта инцидента. 11 (23) июня 1812 года, осматривая предполагаемое место форсирования Немана, главнокомандующий французскими войсками неожиданно упал с лошади, досадно распластавшись на земле. Это смутило находившихся рядом с Императором военных.
– Что случилось, сир? – спросил взволнованный Бертье.
– Заяц…
– Извините, сир, не понял…
– Заяц. Выбежал из кустов и испугал коня. Вот тот и взбрыкнул…
Выдержанный Бертье, зная характер патрона, промолчал. Чуть позже молча сидел в седле и поднявшийся Наполеон. Заяц – плохая примета. Будь на месте Бонапарта Цезарь или Ганнибал, ни тот, ни другой ни за что бы не решился начинать наступление. Но Наполеон – не Цезарь и не Ганнибал.
– Тьфу, тьфу, тьфу… С рассветом наступаем. Присмотрите, Бертье, за установкой понтонов. – Приложив к глазам подзорную трубу, Бонапарт рассматривал на противоположном берегу густой бурелом. Где-то там, за прибрежными кустами, прятался русский дозор. Наверняка в штаб уже отправлены гонцы с неприятным известием. Впрочем, все это уже не имело никакого значения: с рассвета вглубь России двинутся доблестные французские войска…
И все-таки на душе будто нагадили кошки. Этот заяц… Может, не спешить и в очередной раз все хорошенько обдумать?.. Basta! На раздумья нет ни минуты…
– Бертье, проследите мосты… – повторил приказ Бонапарт и, дернув за
