из своей засады и увеличивают собою число победителей. В эту минуту нашей артиллерии следовало бы обстрелять эти дерзкие толпы, но действие парализуется отступлением дивизии Гюара, так как наши выстрелы могли бы попасть не только в неприятеля, но и в своих… Земля уже покрылась мертвыми и ранеными Хорватского и 84-го полка, все еще делающих отчаянные усилия, чтобы устоять. Наша королевская гвардия обуреваема гневом и бешенством: ей приходится пребывать в бездействии с оружием наготове, в то время как русские безнаказанно убивают нас! О чем думал в это время вице-король?..»

В середине дня в село Островно явился лично Наполеон. Разобравшись что к чему, он сделал несколько важных распоряжений, и уже через час французская конница, опрокинув неприятеля, стала теснить его назад, едва не обратив в бегство. Причиной такого поворота событий, полагали русские генералы, оказалась неслаженность командования между отдельными частями.

Из письма генерала Петра Петровича Коновницына жене:

«От 8 часов утра до 5 часов пополудни я дрался с четырьмя полками и двумя батальонами сводных гренадер противу, смею сказать, 60 тысяч человек… Я целый день держал самого Наполеона, который хотел обедать в Витебске, но не попал и на ночь, разве на другой день. Наши дерутся как львы, но мы не соединены».

В результате французы вплотную приблизились к Витебску. Именно тогда Барклай-де-Толли, стянув все войска, был готов дать неприятелю сражение. Большие и мелкие стычки с французами показали, что противник не такой уж непобедимый. Поэтому, размышлял Барклай, если принять сражение, шансов на успех у растянувшейся по единственной дороге наполеоновской армии не так уж и много. По крайней мере, есть возможность дать захватчикам достойный отпор, сумев при этом сохранить лицо русской армии.

Однако со сражением пришлось повременить. Уже были даны первые распоряжения, когда ранним утром 15 (27) июля в лагерь Барклая примчался курьер с секретным пакетом. То было письмо от генерала Багратиона. Он извещал, что части маршала Даву вышли к Могилеву, поэтому 2-я Западная армия вынуждена продвигаться к Смоленску…

Наполеон был в прекрасном расположении духа. У Витебска он зажал-таки русских в угол. Этому упрямцу Барклаю ничего не остается, как принять сражение. Давно бы так. Он не оставит от русской армии и от этого города камня на камне. Витебск должен стать уроком прочим упрямцам. Против силы может быть только покорность. Его доблестные войска явились сюда не для того, чтобы играть в кошки-мышки. За французами вся Европа. А Московия с ее необъятными ресурсами станет всего лишь частью его империи – Империи Наполеона.

– Бертье, атаки на русских прекратить! – приказал Бонапарт, рассматривая в подзорную трубу позиции русской армии на берегах Лучесы. – Не вижу в этом смысла. Их арьергард и так изрядно потрепан. Пули и ядра нам еще пригодятся. Завтра в пять утра взойдет солнце Аустерлица!..

* * *

Между тем войска Багратиона с большими трудностями продвигались на восток. К чести русских, им уже удалось показать себя отважными солдатами, и с некоторых пор французы старались держаться от арьергарда 2-й армии на почтительном расстоянии.

Первый серьезный арьергардный бой состоялся еще 26 июня (8 июля) недалеко от городка Несвижа, где остановилась на отдых отступающая армия Багратиона. Войска были измотаны, поэтому командующий приказал атаману Платову, чьи казаки остановились в местечке Мир, выслать разъезды с целью задержать стремительное продвижение неприятеля, пока армия будет отдыхать. Казачьему корпусу Платова[160] удалось заманить в ловушку две польские бригады кавалерийской дивизии генерала Рожнецкого. В результате отчаянной рубки в бою под Миром бóльшая часть улан оказалась перебита, многие сдались в плен (около 250 человек, в числе которых оказалось шестеро офицеров).

Утром следующего дня казаки вновь попытались заманить противника в ловушку, однако их замысел был разгадан. Поняв это, атаман Платов бросил своих казаков на позиции бригады генерала Турно. Первая казачья атака была отражена. Однако русские продолжали натиск. Завязалась яростная кавалерийская рубка. Платов ввел в бой полки ахтырских гусар, киевских драгун и егерей. Поле сражения было усеяно трупами польских улан.

Ближе к вечеру Платову доложили, что на подходе казачьи полки атамана Кутейникова. Обрадованные, казаки вновь пошли в атаку. Подоспевшая бригада Кутейникова с ходу кинулась в бой, сметая на своем пути все живое. Поляки, не выдержав натиска, позорно бежали.

Лавина убегавших едва не смела польские эскадроны 2-го уланского полка, выдвинутые для помощи из резерва. Уланы спасли убегавших от поголовного истребления. Лишь ближе к ночи к Рожнецкому подошло подкрепление – слишком поздно, чтобы можно было что-то изменить…

Русская армия продолжала отступать. Однако в ходе двух дней арьергардных боев под Миром казаками атамана Платова были разбиты шесть уланских полков; в плену у русских оказалось 18 офицеров и 375 нижних чинов. То была первая пиррова победа французов. Впереди таких «побед» будет немало…

11 (23) июля преследуемая по пятам армия генерала Багратиона дала еще один бой. По крайней мере, так считали в штабе маршала Даву. На самом деле французы вновь обманулись: они в который раз приняли арьергард за основные силы. Поняв, что прорываться к занятому противником Могилеву бессмысленно, Багратион принимает смелое решение: сковав противника силами 7-го пехотного корпуса генерала Раевского, создать у неприятеля иллюзию, что навязанное ему сражение – с основными силами всей армии. Сражающиеся части корпуса таким образом должны были обеспечить переправу главных сил 2-й Западной армии через Днепр.

Бой произошел неподалеку от деревни Салтановка. Продолжавшийся весь день, он носил чрезвычайно ожесточенный характер. На Раевского обрушилась вся мощь пяти дивизий Даву и Мортье[161]. Как рассказывали очевидцы событий, в самый ответственный момент генерал Раевский вывел на переднюю линию двух своих сыновей (17-летнего Александра и 11-летнего Николая), один из которых держал в руках знамя Смоленского полка.

– Солдаты! – крикнул он. – Вперед, за мной! За царя и Отечество!..

По мнению французов, на тот момент не было силы, способной выдержать удар наполеоновских корпусов. Но части генерала Раевского выдержали. Когда дело дошло до штыковой атаки, французам ничего не оставалось, как только отступить. Об ожесточенности боя говорят боевые потери: со стороны русских – 2500 человек, французов – почти вдвое больше.

На следующий день генералу Раевскому доставили пакет от Багратиона: предписывалось следовать к Новому Быхову и переправиться там через Днепр вслед остальной армии. К счастью, маршал Даву, уверенный, что русские дадут в Могилеве генеральное сражение, преследовать противника не стал. Именно это и входило в планы Багратиона – обмануть французов. Перейдя Днепр, 2-я русская армия наконец-то оторвалась от преследователей…

Когда об удачном форсировании