он начал кончать в меня, и моё влагалище мгновенно отозвалось судорожным сжатием на первое же врезание в него горячей струи. Он кончал долго и обильно, при этом удерживая мои бёдра прижатыми к своим до предела. Я же, замерев, неудержимо стонала в подушку, не в силах контролировать растекающийся по моему нутру кайф.

…Этот секс определённо точно стал лучшим сексом в моей практике. Но я не успела в этом признаться, так как уже спустя пару минут, в попытках восстановить своё тяжёлое и прерывистое дыхание, отключилась под одеялом, которым Арнольд накрыл моё обнажённое тело по-хозяйски уверенным движением.

Глава 42.

Байрон Крайтон.

28 сентября.

Всё началось с того, что я увидел их шагающими по парковке, принадлежащей супермаркету. Августа выдернула меня из офиса, чтобы отвлечь от работы с бумагами, и я сам был не против прогуляться, но я не мог предвидеть, что эта, казалось бы, стандартная прогулка по магазинам перевернёт мой мир с ног на голову.

Тереза с задумчивым видом шла по парковке с ребёнком прямо на нас и, разговаривая с ведомым ею мальчиком, не замечала ничего вокруг. Я же смотрел исключительно на неё и потому сначала не рассмотрел мальчишку. Они о чём-то бурно разговаривали, но я услышал только последнюю часть их диалога, в момент, когда они уже почти приблизились к нам впритык:

–…его мама родила ему ещё одну сестрёнку, представляешь?! – восторженно говорил ребёнок.

– Ничего себе, – с задумчивым видом отзывалась Тесса.

– А ты не хотела бы мне родить братика?

– Ха! – громко выпалила она. – Нет, дорогой, как-то не хочется.

– Жалко. А-то мне хочется. Только именно братика, если что, хорошо?

– Учту ваше пожелание, сир.

– Сир? А кто это такой?

– Ну, сир – это форма обращения к монарху в Британии и Бельгии.

– Британии и Бельгии? Это где? Далеко?

– Это за океаном.

– За нашим океаном?

– Да, за нашим.

– А кто такой монарх?

– Тот, кто носит корону.

– Но это же король.

– Короли – это монархи, а монархи – это короли, понимаешь?

Дав последний ответ на последний вопрос мальчика, Тесса наконец подняла взгляд из-под своих ног и заметила нас, когда между нами оставалось всего несколько шагов. В момент, когда она остановилась, я машинально посмотрел вниз, на ведомого ею ребёнка, и сначала не понял, что именно увидел. На меня в упор смотрел… Я?!

От неверия у меня неконтролированно дёрнулась бровь. Я никогда не верил в существование реинкарнации, но я всегда верил в существование продолжения человеческого рода, то есть в секс и в его последствия. Но в моём случае последствий не могло быть. Я всегда предохранялся. Ни разу, ни с одной девушкой у меня не было осечки. Я был уверен в этом, потому как помимо Терезы у меня, в разные периоды жизни, была половая связь с семью разными женщинами, и все семеро, я знал это наверняка, после меня ещё долгое время оставались бездетными. Но о Терезе я до сих пор ничего не знал. Её не было в социальных сетях…

Смотря на этого ребёнка, я не мог поверить в то, что этот маленький молодой человек может являться результатом прорвавшегося презерватива. Но я помнил себя в детстве, сотни раз видел свои детские фотографии. Сходство было настолько кричащим, что у меня появилась пульсация в глазах, как вдруг… Тесса, увидев мой впившийся в ребёнка взгляд, буквально спрятала его за своей спиной, что заставило меня внутренне вытянуться в струну. Она бы не прятала его за собой, если бы не желала, чтобы я на него не смотрел. Но с чего бы вдруг ей этого не хотеть? Мы встретились взглядами. И, к своему внутреннему ужасу, я понял, что она не просто испугана – она в самом настоящем шоке от нашей встречи.

– Ой, какой у вас красивенький сын! – вдруг провозгласила Августа, и по её тону я сразу же понял, что она заметила ровно то, что заметил я. – Вы ведь видели моих детей, Геру и Хорхе, верно? – не найдя в себе сил пересилить свой шок, Тесса в ответ немо закивала головой. Августа решила продолжать. – Да, точно, Вы видели их в первый день, когда пришли осматривать гостевой дом. Так вот, даже мои дети не такие красивенькие, как Ваш сын.

– Угу… – всё, что она смогла выдавить из себя в ответ.

– Простите нас за бестактность, мы даже не поздоровались! – продолжала присущим ей весёлым тоном Августа.

– Всё в порядке, – она наконец нашла в себе силы заговорить.

– А что вы здесь делаете?

– Да мы так… Уже уезжаем…

– Правда? Я думала, вы только приехали, – Августа, как и я, с каждой секундой всё больше укреплялась в своих подозрениях.

– Нет, мы уже уезжаем… – она откровенно желала сбежать…

– А мы с Байроном решили выбраться за подарком для Геры. Завтра ей исполняется семь лет.

– Поздравляю…

Мальчик вдруг выглянул из-за спины своей матери и, неожиданно для себя встретившись со мной взглядом, смущённо улыбнулся. Не понимая того, я машинально улыбнулся ему в ответ.

– Нет, всё-таки какой красивый мальчик… – вновь заметила Августа.

– Сколько тебе лет? – уже без улыбки, неожиданно мягким для себя тоном впервые с момента этой встречи заговорил я, обратившись напрямую к мальчику.

Ребёнок уже хотел ответить, но Тереза его опередила:

– Четыре. Ему четыре. Будет в конце октября.

– Четыре? Крупненький, для своего возраста, – Августа выразила вслух общее для нас двоих удивление от полученного ответа.

– Как твоя температура? – я вновь перевёл взгляд с мальчика, которого Тесса всё ещё безотчётно и тщетно пыталась скрыть за своей спиной, на взрослую собеседницу. – Ты чувствуешь себя лучше?

– Мама, ты болела?! – первым удивился мальчик.

Нет, конечно, его мама не болела. Его мама врала. И вопрос был даже не в том, сколько раз она решалась не на мелкую, малозначимую ложь, а на масштабную ложь, способную ломать целые судьбы. Вопрос был в том, почему она решалась на подобное…

– Со мной всё хорошо… – едва уловимо отозвалась Тесса, отвечая на вопрос мальчика.

– Как тебя зовут, парень? – во второй раз решил обратиться к ребёнку напрямую я.

– Меня зовут Берек, – бойко ответил он, при этом окончательно выйдя из-за спины своей матери. Он врезался в меня уверенным взглядом.

– А меня зовут Байрон, – отозвался я, не веря своим глазам. Он даже руку в карман засовывал так же, как это делал я. А его голос… Он был наглой и неуклюжей пародией моего собственного.

– Берек, завтра у моей