Но кто?

Мистина и Торлейв уверены, что она, Витляна, единственная знает, где теперь Хилоусов меч. Но она-то знает, что она этого не знает! И что же получается – он сам как пришел, так и ушел? Ведь кроме нее и немцев никто не знал про громобой!

Голова гудела, но еще до прибытия в Витичев Витляна решила: раз уж она не может более помочь в поисках, лучше ей молчать о том, как она перехитрила не только всех мужчин, но и себя саму.

* * *

Несмотря на эту остановку, до Витичева добрались еще засветло и немало удивили воеводу Тормара своим появлением. Тормар был русом второго поколения, его отец пришел в Киев с дружиной Олега Вещего и был с ним в походе на Царьград. Без малого в шестьдесят лет, хвори и обилие старых ран не пускали в походы самого Тормара, и дружину водили сыновья. С Ингваром он был с самого начала, показал себя верным человеком и в походах на Греческое царство, и во время войны с древлянами, и Мистина доверял ему.

– Я самого Свенельдича ждал! – сказал Тормар, когда Торлейв привел к нему Витляну. – Он обещал приехать лошадей смотреть. Что же – вместо себя девицу прислал?

– Меня прислал. – Торлейв улыбнулся. – Мне доверил выбрать и к нему перегнать. Завтра и съезжу к ним.

У Тормара во дворе крепости тоже имелась изба для женской челяди, но он, подумав, поместил Витляну у себя, а двоих младших сыновей согнал с полатей в дружинную избу. Имелись у него и дочери; при отце оставались две незамужних, на два-три года моложе Витляны. Их определили к ней для услуг и забав, и Торлейв, поглядев на них, подумал, что это можно разрешить: с этими девушками Витляна едва ли вздумает делиться своими тайнами.

Еще не сошла земляника, начали появляться грибы, и Торлейв надеялся, что девичьи походы за добычками помогут Витляне развеяться. Однако наутро, когда он, выйдя из гридницы после завтрака, увидел ее на крыльце, она стала просить, чтобы он взял ее с собой к уграм.

– Мы ведь знакомы с ними, помнишь, они к отцу приезжали, вы еще про луки говорили с ними. Я тоже хочу лошадей посмотреть. Никогда не видела две сотни разом!

Торлейв вспомнил Варьяша со спутниками; ему они показались вполне надежными людьми, да и Тормар, который не раз виделся с уграми, отзывался о них хорошо. Уже и они приезжали пировать к нему, и он ездил к ним пировать в степном стане, в войлочных круглых домах, которые можно было разобрать и перевезти на другое место.

– У них там лавок нет, – предупредил Тормар Витляну, – на кошмах сидеть придется. Сумеешь?

– О, я никогда не была в степных домах! Хочу, это так любопытно!

– Ну, поедем. Они небось обрадуются! – Тормар ухмыльнулся щербатым ртом.

Хоть борода его, заплетенная в косички, и была совсем седа, он не забыл тех времен, когда вид румяного девичьего лица радовал больше всего на свете.

Отправились целой дружиной: Торлейв с Витляной и бережатыми, Тормар с тремя отроками. Ехать предстояло версты три. Для постоя с табунами угры издавна использовали урочище с хорошими пастбищами, но поодаль от полянских селений. Оно тоже называлось Угорское. Дорога лежала по открытым местам, и Витляна закутала голову льняным убрусом, оставив щелку для глаз – не хотелось, чтобы от солнца лицо сделалось как спелая брусника. Только длинная золотисто-рыжая коса, видная из-под покрывала, показывала, что это девушка.

– Народец к ним ездит, – рассказывал Тормар по пути на юг. – Уж половину распродали, Свенельдич еще протянул бы, и выбирать бы стало не из чего. Князь еще когда своих присылал. Вчера из Любеча приехали к ним купцы. Видать, застанем их там.

– А у них есть женщины? – спросила Витляна.

– Есть, немного видел – кобылиц доят, масло сбивают, похлебки варят, все такое. Но то рабыни. Так-то у них бабы дома сидят, но я, бывало, и свободных видел. Лихие девки, я тебе скажу. Сами на конях носятся, платье на них короткое, по колено, под ним порты – и не поймешь сразу, что девки, только у них на косах вот такие бляхи серебряные, будто шеляги, прицеплены. Я от матушки слышал, Олега-старшего дочка тоже так одевалась, бывало, когда с отцом на лов ездила. Гляделась как отрок, только с косой золотой.

– Олега-старшего? Венцеслава? – удивилась Витляна.

Венцеслава Олеговна была женой князя Предслава, матерью Олега-младшего и Ростиславы, Остроглядовой жены. Коварная Явислава, умыкнувшая у Витляны жениха, приходилась Венцеславе правнучкой. Из ныне живущих в Киеве ее сам помнил уже мало кто – она умерла почти тридцать лет назад, – но понаслышке ее знали хорошо. Да и как не знать, когда ее многочисленные внуки и правнуки через нее возводили свой род к самому Олегу Вещему (а не к его братьям, как Эльга, Святослав, Асмунд с потомством, Торлейв и дети Уты). Свенельд когда-то знал Венцеславу довольно близко, и в семье о ней говорили уважительно. Вообразить же эту мудрую женщину носящейся по степи в портках Витляна никак не могла!

– Да нет, не Венцеслава. У Олега еще другая дочь была, младшая. Брюнхильд. Я ее не помню, совсем малец был, а матушка моя ее знавала. Теперь-то уж можно, чего же…

– Что ты говоришь? – Витляна в изумлении уставилась на старого воеводу. – У Олега-старшего была еще одна дочь? Брюнхильд? Ты не путаешь ни с какой сагой?

– Не настолько я еще стар, чтобы портки с горшком перепутать! Была у него дочь Брюнхильд, только о ней говорить было не велено. Да теперь что – никого более в живых нет. Ни Олега самого, ни ее, ни Етона плеснецкого. Она убежала с ним, отец ее и проклял. Упоминать о ней запретил, будто не было у него никакой такой дочери. Сама Эльга, я знаю, не знала о ней, пока к Етону в гости не съездила. И вот при ней, Брюнхильд, угры жили. Они откуда взялись-то здесь? При Олеге орда угорская через Днепр перешла и встала: иные говорят, под Киевом в Угорском, другие – вот здесь у нас! – Тормар широким взмахом плети обвел луга и перелески, где они проезжали. – У нас тут более имоверно: под Киевом где целой орде встать? Это ж сколько стад, и кони, и овцы, и верблюды, и вежи! Олег им навстречу вышел с войском. А их князья ему навстречу вышли, было их семь, всяк со своим родом. Они ему