– А что вы подарили мне на свадьбу?

– Так самовар, товарищ майор. – Даже не видя собеседника, я чувствовал, что он улыбался. – Я сам лично надраивал его до блеска и потом полировал бархоткой.

– Тебя как зовут, сержант?

– Так Илья. Ваш тёзка, стало быть.

– Спасибо тебе, тёзка. А этого гада я и сам уже раскусил.

Вот такая беседа состоялась у меня.

Наутро провокатора нашли задушенным в туалете. Вроде как сам повесился. Ага, от угрызений совести. Весь барак вывели на плац и заставили стоять на холодном пронизывающем ветру. Немцы отсчитали каждого десятого, по очереди привязывали их к столбу и пороли смоченными в солевом растворе розгами. По десять ударов каждому.

Обитателей бараков немцы периодически гоняли на разбор завалов после бомбёжек. Я со своей хромой ногой попал в команду, которая работала внутри лагеря. Мы чистили сортиры, убирали территорию, наводили порядок в казармах охраны.

Рядом за забором был ещё один лагерь. Там находились пленные американские и английские лётчики. Условия там были не в пример лучше, что меня нисколько не удивило, знал я об этом из истории. Американцы с англичанами были вполне сытыми, добротно одетыми. Каждый день у них проходило построение личного состава, причём немцы при этом не присутствовали. Старшие офицеры проводили перекличку, докладывали об этом своему старшему по званию, и уже он шёл в комендатуру и там докладывал коменданту лагеря о наличии личного состава.

Естественно, ни на какие работы их не гоняли. Они получали посылки от Красного Креста, спали, играли в карты в некоем подобии клуба. В общем, вполне себе комфортный плен у них был. При этом ни единой попытки хоть как-то помочь советским военнопленным: ни куска хлеба не передали с той стороны, ни клочка бинта.

Через несколько дней после Нового года мне приказали идти в комендатуру. Эх, вот и наступил 1944 год. Как там Света с Катюшкой? Как ребята из эскадрильи? Как Рита? Смогла ли она догнать колонну с детьми и вывести их к нашим?

В комендатуре меня встретил, словно старого друга, по традиции улыбаясь при этом во все тридцать два зуба, не кто иной, как майор Герхард Нойман. Вот интересно, он же немец, суровый типа тевтон, а всё время лыбится, словно голливудская звезда.

– Господин Копьёв! Как же я рад вас видеть! Вы не представляете, какой скандал разразился из-за вас! Рейхсфюрер Гиммлер требовал, чтобы вас казнили непременно самым жестоким способом, но за вас вступился сам рейхсмаршал Геринг. Цените это, майор! Ему стоило больших трудов уговорить рейхсфюрера отменить свой приказ о вашей казни. Как видите, люфтваффе умеет уважать сильных соперников. Но ведь и этого мало. Дошло до курьёза, когда начали драться артиллеристы-зенитчики и лётчики, споря, кто же из них смог вас сбить. Может, поможете рассудить их спор и скажете, кто одержал такую знаменательную победу? – рассмеялся Нойман.

– Пусть и дальше дерутся, им полезно, – хмыкнул я.

Наверное, уже кучу крестов получили и те и другие за то, что сбили советского аса. А Нойману, я, коне-е-ечно, ве-е-ерю. Так вот прямо сразу и бесповоротно. А то ведь Гиммлеру с Герингом делать больше нечего, кроме как из-за меня спорить. И весь этот спектакль с клиникой и лагерем не что иное, как метод кнута и пряника. В моём случае пряника, кнута и… Теперь, по логике, должен опять последовать пряник, а вот потом уже могут, что наиболее вероятно, и шлёпнуть.

– Не желаете прогуляться, майор? – сделал Нойман приглашающий жест в сторону двери.

– Можно и прогуляться. Всё равно от моего ответа, как я понимаю, мало что зависит.

– Зря вы так, – изобразил огорчение немец. – Я, можно сказать, отношусь к вам по-дружески, с уважением, а вы этого не цените.

– Идёмте, Герхард, – усмехнулся я. Тоже мне, друг выискался. – Свежий воздух полезен для здоровья.

Мы вышли из комендатуры и направились по очищенной от снега дорожке. Прошли вдоль изгороди, разделяющей советский и англо-американский лагерь. На той стороне англичане весело играли с американцами в футбол.

– Кстати, господин Копьёв, полковник Оуэн, старший в лагере ваших союзников, когда узнал, что здесь находится кавалер Креста лётных заслуг, рыцарь и кавалер ордена Британской империи, в категоричной форме потребовал, чтобы вас перевели к ним. Там находятся сбитые над территорией рейха английские и американские лётчики. Так что одно ваше слово – и вы уже не вернётесь в свой барак, а будете находится в более достойных условиях с хорошей медицинской помощью. Ваши союзники даже имеют возможность получать посылки от Красного Креста. Главы их государств, в отличие от вашего Сталина, подписали конвенцию об обращении с военнопленными, и Германия свято соблюдает её. Сталин же назвал всех, попавших в плен, предателями. Их семьи ждёт Сибирь и верная смерть. И вашу, кстати, тоже, майор. Подумайте, стоит ли упорствовать при таком отношении к вам со стороны большевиков.

– Вы лукавите, Нойман, когда говорите о соблюдении вами Женевской конвенции. Вернее, откровенно врёте. В её тексте сказано, что ратифицировавшие конвенцию государства обязаны соблюдать ее, даже воюя с государствами, которые стороной конвенции не являются. Вот и получается, что вы эту самую конвенцию нарушаете. А что касается предложения переселиться к англичанам с американцами, то, пожалуй, откажусь. Мне среди моих товарищей вполне комфортно.

Немец на это лишь нервно дёрнул щекой: не ожидал от меня таких познаний.

Некоторое время шли молча. Затем Нойман опять начал убеждать меня перейти в их буржуинство за бочку варенья и корзину печенья.

– Вот вы, майор, заговорили о комфорте, – вещал он. – А что вы, собственно, знаете о том, что такое настоящий комфорт? У вас же в вашей большевистской России даже туалетов в домах нет, всё на улице. И это я не говорю о таких элементарных вещах, как водопровод и ванна. А дороги? Это же ужасно! Стоит пройти небольшому дождю, и по вашим так называемым дорогам невозможно передвигаться. Так что только победа рейха, обладающего подавляющим техническим превосходством, приобщит вашу отсталую варварскую страну к благам цивилизации.

– То есть вы предлагаете мне предать ради того, чтобы у меня в доме был сортир и моя задница не мёрзла зимой? Вы большой оригинал, Нойман. А что касается так называемого технического превосходства, то его у вас нет и не было никогда, а без него вам точно не победить. Да и далеко не всё на поле боя решает техника. Так что не вижу никакого смысла переходить на сторону тех, кто в любом случае проиграет.

Нойман