ему перехватить инициативу в разговоре, спросил я. – Я майор Штирлиц. – Я ткнул жетон почти в нос Краммеру. – Мне поручено проверить имеющийся у вас контингент на предмет наличия представителей монголоидной расы. В ведомство рейхсфюрера Гиммлера пришла жалоба, что вы поставляете, в частности в госпитали в генерал-губернаторстве, именно такой контингент. Это недопустимо. Сколько у вас сейчас в наличии голов и сколько вы планируете отправить в ближайшее время?

– Э… – Краммер несколько растерялся от моего напора. – На сегодняшний день у нас триста двадцать семь единиц контингента. К отправке подготовлено сто сорок. Остальные разделены на две группы. И вообще, подобное невозможно, – возмутился он. – У нас ещё на стадии поступления проводится тщательная селекция. Возможно, из других пунктов, таких, как наш, была поставка бракованной партии доноров. Но мы здесь совершенно ни при чём.

– Хорошо, господин Краммер. Пройдёмте в ваш кабинет и там продолжим разговор. Я намерен выяснить все нюансы порученного мне дела.

Дав знак троим нашим бойцам остаться, мы с Ритой в сопровождении Ранке и Краммера направились в кабинет начальника госпиталя.

Проходя по коридору мимо одной из открытых дверей, я резко остановился. Там в сверкающем белизной помещении под мышки была подвешена маленькая девочка. Её грудь обхватывал широкий, туго затянутый корсет. Ступней на её ножках не было. Вместо них на ногах были какие-то манжеты, от которых отходили трубки. Трубки тянулись за ширму, к двум кушеткам, на которых лежали немецкие раненые. Вокруг них порхала медсестра в белом чепчике и что-то им вполголоса щебетала, заботливо поправляя простыни. Ещё одна медсестра следила за тем, чтобы кровь от девочки равномерно текла по трубкам.

Двое мужчин-санитаров в это время снимали со стола, похожего на массажные из моего времени (те, что с прорезью для головы, только тут ещё были предусмотрены отверстия для рук), тело мальчика-подростка. Рядом со столом на специальной подставке стояли в ряд бутылочки граммов по пятьдесят каждая, наполненные кровью.

Ещё не до конца осознавая то, что увидел, я сделал шаг внутрь помещения.

– Здесь у нас пункт забора крови. Заодно сразу и прямое переливание раненым делаем. Свежая кровь буквально творит чудеса.

Краммер рассказывал так, словно всё происходящее было вполне нормальным явлением. Хотя для них это, может, и норма.

Я выхватил пистолет и всадил по пуле в каждого, кто находился в помещении. В жирного немца, лежащего на кушетке и смотрящего масляными глазами на филейную часть весело щебечущей медсестры, в его камрада на соседней кушетке, в медсестру и её напарницу, следящую за тем, чтобы кровь из ребёнка вышла вся, в двух санитаров, деловито укладывающих труп мальчика на носилки. Сзади, хрипя перерезанным горлом, осел на пол гауптман.

Краммер стоял, с обалделым видом глядя на меня.

– Этого живым, – по-русски бросил я Рите, кивнув на находящегося в оцепенении доктора.

Я бросился к девочке. Признаков жизни она уже не подавала. Я подхватил почти невесомое тельце, и вдруг она открыла глаза и чуть слышно прошептала:

– Мамочка… больно…

Я почувствовал, как она в последний раз встрепенулась, словно маленький воробышек, и затихла… навсегда.

В этот самый момент здание ощутимо вздрогнуло, задребезжали стёкла. Со стороны входа раздалась длинная пулемётная очередь, а вслед за ней – несколько автоматных очередей и серия глухих взрывов. В соответствии с планом, бойцы забросали гранатами караульное помещение. Гуляющих по парку немцев, похоже, тоже помножили на ноль.

Я аккуратно, словно самую дорогую ценность, положил девочку на кушетку и, выйдя в холл, громко прокричал:

– Внимание! Всем оставаться на своих местах! В коридор не выходить, к окнам не подходить! Нарушителей ждёт смерть!

Почти сразу дверь одной из палат открылась и оттуда показались два немца в больничных пижамах. Короткая очередь Ритиного автомата срезала их на пороге.

– Повторяю! Все вышедшие в коридор и подошедшие к окнам будут убиты! – Аж в горле запершило от крика.

Во входную дверь вбежал один из бойцов.

– Товарищ майор! Караул весь перебили, немцев в парке и у входа тоже. Заняли оборону. Со стороны деревни слышна стрельба.

– Ясно! – Я был доволен. Пока всё идёт как надо. Старшина наводит шорох у себя в расположении и скоро должен выдвинуться сюда, партизаны тоже должны вот-вот подойти. – Передай Николаю, чтобы двоих сюда прислал. И внимательно следите за окнами, чтобы ни одна гадина не сбежала.

Партизаны и бывшие дружинники подошли почти одновременно. Из-за этого чуть было не перестреляли друг друга. От той силы, что привёл с собой старшина, командир партизанского отряда Сидарчук просто обалдел – два пушечных броневика, танк, два немецких броневика, десять грузовиков и больше сотни хорошо вооружённых бойцов. Это Плужников по пути заглянул «на огонёк» в комендатуру и экспроприировал там автотранспорт. Вернее, огонёк там появился уже после визита хомячистого старшины.

Зато теперь будет на чём вывезти детей в сторону Брянска. Именно туда был намерен выдвигаться со своим отрядом Сидарчук. Он уже отправил в брянские леса связников, которые должны выйти на связь с действующими там партизанами и организовать встречу колонны. Да, далеко, больше двух сотен километров, но наличие автотранспорта позволяло существенно сократить время в пути. А уж провести колонну в обход населённых пунктов партизаны смогут. Во всяком случае, Силантий Михайлович в том едва не божился.

Колонну сформировали быстро. Головными в ней пойдут два мотоцикла, «ганомаг» и наш БА-10, замыкать колонну будет второй «ганомаг», БА-10 и огнемётный танк.

Пока грузили детей, мы с Ритой прошерстили документацию. Краммер очень скрупулёзно фиксировал все поступления и отправки детей, результаты своих исследований по переливанию крови и вскрытию ещё живых детей. Здесь были и фотографии. Страшные фотографии. Информация по другим подобным госпиталям тоже нашлась. Всё это мы тщательно упаковали и передали Сидарчуку с наказом во что бы то ни стало доставить это вместе с детьми за линию фронта.

Колонна уже ушла, а наша замыкающая группа с танком, броневиком и парой мотоциклов с коляской немного задержалась. Осталось последнее незавершённое дело. Всех немцев – и раненых, и персонал госпиталя, – сразу по приходе партизан согнали в одну самую большую палату на первом этаже. Краммер стоял рядом со мной напротив входа в усадьбу и дрожал как осиновый лист.

– Господин майор, что с нами будет? Не забывайте, что мы некомбатанты и здесь госпиталь, а значит, мы подпадаем под действие международной конвенции. Кроме того, есть правила войны, по которым нельзя уничтожать госпитали, – клацая зубами, как от холода, произнёс он.

– Вот как? – Я посмотрел на него словно на насекомое. – Скажите, Краммер, а вы вспоминали о конвенции и этих ваших правилах,