— Люся… Алексеева спрашивает, кому написать, в правительство. Они хотят заявление подать, подруги Зои… Алексеева говорит, мы ее возьмем на воспитание, всем коллективом, пусть ей разрешат вернуться…

Чаушев улыбнулся и, чтобы прервать излияния Мячина, продолжал чтение вслух:

— «Режиссеры буффонады не поскупились на рекламу и о советской девушке, якобы нашедшей любовь и счастье в западном мире, трубили на все лады. Усердие понятное, так как у провокаторов забот прибавилось. До сих пор они имели одно поручение — смущать умы советской молодежи. В настоящее время потребовалось укреплять престиж «западной цивилизации» у себя дома, так как многие молодые люди и девушки уходят из ФРГ в ГДР и не раскаиваются в этом.

Месяц ажиотажа вокруг Зои и проходимца Грегора кончился, так как средства, отпущенные «Транспортному бюро» на цветы и подарки, видимо, израсходованы. От фейерверка остался лишь дурной запах».

Мячин топтался на месте и вздыхал. Он уже прочел статью несколько раз, и слушать ему было трудно, ему хотелось говорить.

— Бедная девчонка, — сказал Чаушев. — Попала в переплет… Ей, конечно, разрешат вернуться, я не сомневаюсь…

— Я тоже, — подхватил Мячин. — Я тоже не сомневаюсь, товарищ подполковник. Райнер молодец, верно? Теперь все ясно… Ясно ведь, за что его…

Для Мячина все просто. Можно отправиться на «Матильду Гейст» и арестовать Вилориса. Странно, почему начальник не соглашается? Райнер разоблачил аферу, ему отомстили, — просто, как дважды два…

— Ну, ну! — Чаушев поднял руку. — Журнал и без Райнера доходит. Обыкновенной почтой. — Чаушев усмехнулся. — Нет, повод наверняка более серьезный. Райнер знает больше, чем напечатано, или…

Зазвонил телефон.

Мячин увидел, как оживилось лицо начальника.

— Это из больницы, — сказал Чаушев, кладя трубку. — Райнер заговорил.

13

Позавчера, в субботу утром, Тео скоблил ржавчину, выступившую кровавыми пятнами на якорной лебедке. Подошел Вилорис и несколько минут смотрел на Тео.

— Малыш, — сказал Вилорис, — как у тебя подвигаются дела с твоей красоткой?

Тео чуть не выронил инструмент. Правда, его отношения с Валей не были тайной, и Вилорис, бывало, подтрунивал, называл Тео «женихом», советовал остерегаться русских парней, — девушка, мол, хорошенькая, добром могут не отдать. Но сейчас… Очень уж прямо спросил Вилорис.

— Она… уехала, — пробормотал Тео.

— Куда?

— У нее практика…

— Надолго?

— Я не знаю.

— Эх ты, теленок!

Тео нахмурился. Он не любил, когда его называли теленком. Иногда ему бросали — «тирольский теленок» и при этом показывали на шею, где у скотины висит колокольчик.

— Я не зря с тобой болтаю, — услышал Тео. — Время не ждет, еще один рейс в Россию, и мы, наверно, встанем на ремонт, так что… Мы поможем тебе, малыш, но ты сам должен быть энергичнее.

Тео знал, что имеет в виду Вилорис. Он давно твердит, что фирма очень добра к матросам, которые обзаводятся семьей. Это укрепляет мораль экипажа. Господин Кларенс, акционер фирмы, — тот души не чает в молодежи, окажет молодой паре щедрую поддержку.

Но не ошибается ли Вилорис? Моряки ведь не всегда представляют себе, что происходит на берегу. В последние дни Тео глодал червь сомнения.

— Господин Вилорис, — сказал Тео, — что если господин Кларенс занимается пропагандой?

Вилорис покачнулся. Он прищурил свои узкие глаза, лицо его ожесточилось. Тео никогда не замечал у второго помощника такого выражения лица. Но через секунду-две он стал прежним, обычным Вилорисом.

— Глупости, малыш, — сказал он и засмеялся. — А впрочем, нас не касается. Мы моряки! Моряки, а не политиканы. Нам с тобой плевать на сухопутных, малыш! Но ты же не откажешься от круглой суммы денег? Ты возьмешь ее, а они… Они пусть занимаются чем угодно.

Ласковый тон Вилориса покорил Тео. Да, мы моряки, политика нам ни к чему. Тео и сам так считает. В семье Райнеров это были бранные слова — «политика», «пропаганда». Однако вряд ли удастся воспользоваться добротой фирмы.

— Валя не хочет уезжать, господин Вилорис. И ее мать не хочет.

Это вырвалось как-то само собой. Тео давно жаждал с кем-нибудь поделиться. Вилорис свистнул.

— Скверно, малыш! И что же ты решил?

Теперь взгляд Вилориса опять неласков. Тео пожал плечами.

— Ты не падай духом, малыш, — услышал Тео. — Сходи к ней, может, она приехала… Потом заходи в кафе, расскажешь. Мы придумаем что-нибудь.

— Хорошо, — сказал Тео.

Что-то помешало выложить Вилорису все без остатка. В действительности Тео еще на пути в советский порт решил, как ему поступить. Он женится на Вале и останется в России, раз другого выхода нет. Валю понять можно, — она учится, будет учительницей немецкого языка. Тео тоже сможет учиться, это ведь здесь бесплатно. Еще стипендию будут платить. Он станет геологом, специалистом по вулканам. И потом они вдвоем, он и Валя, поедут в Японию или в Индонезию, исследовать вулканы. Снимут фильм. Весь мир будет смотреть этот фильм и поражаться, какие храбрецы! Одно плохо, он долго не увидит маму. Но что же делать? Мама простит. Мама будет рада за него потом…

Рано или поздно надо будет сообщить Вилорису, товарищам-морякам. Возражений Тео не предвидел. Увозят же тирольских девушек в Португалию и даже в Аргентину! Вообще границы стираются в современном мире. Какая разница — увезти Валю к себе или остаться с ней в России? Политиканы — тем это против шерсти. Так им и надо! С него-то политиканам нечего взять!

В тот же вечер он зашел к Вале. Нет, она не вернулась. Мать Вали встретила его не слишком приветливо. Тео объяснил бы ей, если бы знал необходимые русские слова: ей нечего бояться, он не отнимет у нее дочь! Потом он поехал на улицу Пирогова, оставил там журнал. Конечно, он не переставал думать о Вале. Желание увидеть ее стало нестерпимым. Э, да зачем откладывать? Вдруг этот рейс в Россию последний! Фирма прикажет встать на ремонт раньше… Тео похолодел. Да, пора действовать. В каком городе Валя, он знает. Это не очень далеко, четыре часа поездом.

Значит, так. Сперва в кафе, сказать всем, потом на судно, за вещами…

В кафе он застал целую компанию. Ему налили в кофе коньяку, он выпил — очень немного, голова оставалась свежей. И он при всех сказал Вилорису, что решил остаться в России. Хладнокровно объяснил, почему. Не забыл упомянуть, что фирма должна ему один фунт и пять шиллингов.

Говоря о деньгах, Тео смотрел на скатерть, и тут что-то грохнулось о стол. Тео подумал, что упала ваза с цветами. Но нет, это Вилорис стукнул кулаком.

— Дурак! — выдохнул Вилорис. — Паршивый дурак!

Тео не собирался ссориться. Он даже не обиделся. Ярость Вилориса удивила его.

Между