Шрифт:
Закладка:
– Вижу, ты была воительницей.
– Скорее, женщиной-янычаром.
– Я даже не знала, что такое бывает.
– Уже нет.
Мы вошли в Лабиринт. Из-за моей больной спины шли мы медленно и осторожно. Шли через жуткую холодную тьму, ведóмые только мрачным зеленым мерцанием светлячков.
– Мы должны договориться, – сказала Лунара. – Ты намерена стать моей ученицей. Понимаешь, что это значит?
Я услышала приказной тон, которого никогда не любила. Рано или поздно я всегда восставала против любой власти.
– Я буду подчиняться тебе только в том, что касается обращения со звездами.
– Ты не будешь мне препятствовать. Позволишь делать все, что я захочу. Идти, куда пожелаю.
А если она сбежит к Кеве, которого, видимо, по-прежнему обожает?
– Есть небольшая проблема. Я несколько опасаюсь предательства со стороны колдуний.
– Скажу тебе прямо, как есть. Я не обманщица и не предательница, Сира. И я вижу твой потенциал. Если преодолеешь свои эгоистические желания, ты можешь использовать свою силу и положение для всеобщего блага.
Я вздрогнула, услышав, как кто-то крадется рядом.
– Смотри вперед и не обращай внимания, – сказала Лунара.
Я последовала ее совету.
– Никакого общего блага не существует. Только благо для одних и ущерб для других. Так устроен мир. – Раз уж мы заговорили начистоту, мне было что ей сказать. – Говоришь, ты не предательница, но не лги, будто не выбрала бы своего мужа вместо меня. Я хочу быть твоим союзником. Но, учитывая твою привязанность к моему врагу, сомневаюсь, что такое возможно.
– Кева делает то же, что и всегда, – служит очередному Селуку. Долг для него – все. Он по-идиотски следует долгу. Он оправдывает свой гнев, веря, что это не эгоизм. К сожалению, ярость Кевы сейчас направлена на тебя. – Она помолчала, обернулась ко мне и погладила мою щеку теплой ладонью. – Я тебя не предам, Сира. Мы с тобой одинаковые, соединяем звезды. Я обязана сделать все возможное, чтобы ты больше не сбилась с пути.
От ее материнской ласки у меня заныло сердце. Амма. Кева забрал ее у меня. Как я могу его простить?
Держа руку за спиной, я сжала кулак.
– Ты опоздала. То, что он забрал у меня… – Я судорожно вдохнула. – Это невозможно простить. Я хочу его смерти, Лунара.
– Ты должна простить, Сира. Прощение – это все, что есть доброго в нас, людях.
– Что ты можешь знать о добре? Ты принесла столько же зла, сколько и я. Думаешь, все те, кому ты причинила вред, тебя простили?
Лунара прикрыла глаза.
– Мне нет прощения за то, что я натворила. Как и тебе. Вот почему мы должны прощать. Поскольку сами не заслуживаем прощения. Нам остается лишь стараться делать добро и прощать всякого, кто причиняет нам зло.
Где она набралась этой чуши? Болтает, как шейхи в храмах.
Стоп… да она же говорит совсем как Сади. Быть может, личность Сади просочилась в нее, как ненависть Норы к силгизам передалась Зедре?
Что ж, если так, ее любовь к Кеве только усилится.
– Лунара… скажи мне правду. Ты со мной или со своим возлюбленным?
– Я хочу мира, Сира. Хочу, чтобы мы объединились против тварей, которые хотят нас запутать.
Опять же, так говорила бы Сади.
Мимо пронесся порыв ледяного ветра. Клянусь, я слышала его вой.
Я вздрогнула и потерла руки.
– Давай уйдем отсюда. Поговорить можем и в лагере.
Но если эту женщину одолевает раскаяние, тогда почему Саурва так хотела ее воскресить?
Или Саурва приготовила какой-то более грандиозный трюк? И мы, противясь ее плану, попадем в ловушку – как я, сама того не желая, исполнила приказ Марота?
В далекой тьме что-то застонало от удовольствия.
– Давай немного поторопимся, – сказала я с желанием заткнуть уши.
31
Кева
Я обнаружил Рухи среди лабиринтов базара, на той улице, где продают только чай всех цветов и видов, из разных лепестков и приправленный корицей или кардамоном.
Она пила чай, как пьяница пьет ячменную бражку. Мы сели в глинобитной чайной за керамический столик, на тонкие подушки из коровьих шкур.
– Эше что-нибудь тебе сказал? – спросил я, пока она выхлебывала чай со дна очередной чашки.
Вуаль скрывала почти все ее лицо, за исключением глаз и губ.
– Он сказал: «Я знаю, что ты скрываешь».
– А что ты скрываешь?
– Не знаю. Но он все это время считал, будто я что-то скрываю.
Она приказала мальчишке-разносчику принести еще одну чашку. Тот уже держал наготове поднос, от которого исходили запахи мяты и кардамона.
– Разумно ли так много пить? – спросил я, когда она начала жадно глотать чай.
Рухи поставила наполовину опустошенную чашку на стол и вытерла губы.
– Это меня успокаивает.
Встреча с Эше нарушила ее фанаа. Рухи схватила финик и закинула в рот.
– Ты боишься его? Или того, на что он способен?
– Не знаю, – сказала она, не переставая жевать. – Он же умеет писать кровью. Я слышала, шах Бабур предложил ему целый город, если пойдет к нему на службу, но Эше отказался. Ему не нужны ни богатство, ни власть, он не тщеславен и не ищет высоких постов.
– Он хочет быть спасителем.
Рухи кивнула.
– Именно поэтому и внушает такой страх.
Именно поэтому внушаю такой страх я.
– Я должен тебе кое-что сказать. С помощью кровавой руны Сира воскресила Ашери в теле Сади.
Рухи вынула изо рта финиковую косточку и переключила все внимание на меня.
– Ашери вернулась?
Звучало совершенно нелепо. Сколько раз Лунара будет возвращаться? Сколько раз я буду ее терять?
Тот же вопрос я мог бы задать и о Сади.
Я всмотрелся в распахнутые кофейные глаза Рухи и рассмеялся.
– Звучит как злая шутка, да? Это так жестоко. Могу только поаплодировать Сире за такой умный ход.
Рухи взяла меня за руку.
– Мне так жаль. Не знаю, что еще сказать. Разве что… Что предпримет Ашери, как ты думаешь?
– Я не знаю. Но мои раны уже затянулись, и я должен это выяснить.
– Мне тоже хотелось бы это выяснить. Хотелось бы знать, что она замышляет.
– Ты почувствовала себя преданной, когда узнала, что она сделала?
– Конечно. Она ведь была моей подругой.
Рухи помешала чай и сделала несколько глотков, уже спокойнее.
– Я выясню и для тебя тоже. – Я встал. – Но только после победы в сражении.
Предстояло еще много дел. Я чувствовал себя так, словно несу на плечах все царство.
Прежде чем я успел уйти, Рухи схватила меня за руку.
– Какой бы
