Однако, этот финн — реальный тормоз. «Завис» — хрен перезагрузишь! Не дождавшись внятной реакции, спрашиваю:

— Так как ты относишься к тому, чтоб нам с тобой торговать «травкой»? Не забывай: мне деньги не нужны — не наличкой, ни перечислением. Будешь рассчитываться промышленным оборудованием — а это двойной навар!

Однако, ещё немало времени прошло, прежде чем «плотину прорвало»:

— «Травкой»? «Ruoho» — по-фински? Хорошо звать — мне нравится. «Как отношусь», спросить? Да, как обычай: если на «ruoho» можно делать деньги — то отношусь хорошо. Если нельзя — то плёхо.

«Нет такого преступления на свете, — невольно вспомнился Маркс, не к ночи упомянут, — на которые не пошёл бы капитал ради…».

— На «ruoho» можно делать хорошие деньги, Брат! Ведь, как я понимаю — этот рынок девственно пуст. А рынок спирта — занят эстонцами с их «свинячьим пойлом».

Слегка угрюмо, тот соглашается: в последнее время ещё более дешёвый спирт, чем даже эстонский — буквально пароходами завозится из Германии.

— Вот, видишь! Так или иначе, рано или поздно — но вашим парням придётся искать другую экологическую нишу. И здесь ты их всех уделаешь — этого вашего, как его?

— Альгот Ниска…

— Вот, вот! И ещё того хитрожопого эстонца… Подскажи как звать и я тебе скажу?

— Эдуард Крейстрен.

— И его тоже! Ты будешь первым — освоив рынки Финляндии, Швеции… Возможно — всей Северной Европы!

Тот задумываясь, достал трубку и набив её табаком, закурил:

— Наркотики продают в аптека и, они дорог для простой финн…

— Да, что ты заладил, Брат: «наркотик, наркотик»! «Травка» — как табак, что ты сейчас куришь — только чуть забористей. И она будет такой дешёвой, что её будут шмолить все и везде. Даже, школьники в сортирах.

Качает головой:

— Это ни есть… Эээ… Привычка мой народ.

Пробило на нездоровый смех:

— Ха, это вообще — не проблема! Привычки народа создаём мы сами — мы же с тобой тоже «народ», верно? Что нам стоит создать лишнюю привычку у самих себя?

— Как это есть?

Млять… Девственно чистые мозги у этих финнов — дюже неловко как-то, хотя приятно работать.

— Это «есть» очень обыкновенно: нужно купить… Запоминай последовательность, Брат: какую-нибудь популярную личность — вроде артиста, беспринципного журналиста-газетчика и известного политика… Лучше сенатора, или кто там у вас. Это тебе по плечу или нет?

— Это большой денег стоить. И есть большой риск

Развожу руками:

— Ну, тогда извини! Кажется, я не с тем финном-контрабандистом связался. Или, может мне лучше найти какого-нибудь «горячего» эстонского парня? Вроде того — «с канистрой»? Который, знает где можно занять деньги на бизнес и, не боится риска?

Видать, за живое его задело или быть может, что-то национальное наружу вылезло — вроде знаменитого финского упрямства — которое позже, так хорошо выручило этот народ в «незнаменитой» Зимней войне.

Со всей решимостью, тот:

— Хорошо, Серафим! Давай попробуйт. Когда есть первый партий товар?

— Постой, надо подумать, Вели…

Блин, а когда в Чуйской долине «сенокос» начинается? Хотя…

— Первую пробную партию «травки» жди через несколько дней. Если твои финны распробуют — маякни, налажу регулярные поставки.

Брат Вели оставил координаты по которым его можно найти и, мы с ним распрощались… Несколько суховато, правда.

* * *

Вечером, собираю своих вагнеровцев до кучи:

— Ну как ребята, не заскучали по настоящему делу?

Те, едва ли не зевая:

— Заскучали, тааащ, ещё как заскучали! Надоели эти балеты с голоногими тётками, да музеи с пыльным буржуйским барахлом…

Достаю из нагрудного кармана мандат, с едва просохшими чернилами:

— Тогда хочу вас обрадовать: есть очень ответственное дело. Хулиганы, бандиты и прочие антисоциальные элементы — нюхают всякую дурь, колются всякой дрянью — а потом донимают мирных граждан, не давая им спокойно трудиться и культурно отдыхать. Ленинградская милиция поручила нашей группе ликвидировать всю «дурь и дрянь» в городе. Начнём с аптек: вот список — завтра с утра приступаем. Вопрос есть?

Вопрос был лишь один:

— «Лупары» с собой брать?

— «Лупары» в чехлах, форма одежды — установленного уставом образца, бронежилетки и ножи — обязательны.

«Риск», скажите?

Какой риск⁈

Про Лёньку Пантелеева слышали?

Да, кто ж про него не слышал — криминальная легенда двадцатых годов!

Думаете, это — матёрый бандит?

Хахаха!

Дрыщавый пацан — чуть старше двадцати лет от роду, едва научившийся самостоятельно попку подтирать — а не звать каждый раз мамочку.

Профессиональный уровень правоохранительных органов Ленинграда был таков, что этот малолетка творил в этом городе всё что хотел. Его арестовали, когда он совсем обнаглев от безнаказанности — буквально сам нарвался на арест.

И шо вы думали?

Приговорили отморозка к «вышке» (хоть народный суд хоть как-то работает), этот беспредельщик — чуть ли не от расстрельной стенки сбежал и, вновь — творил, что хотел. Пока совсем недавно, в прошлом году — не был случайно застрелен при случайной стычке.

Что опять же — очень многое говорит об правоохранительной системе «Города трёх революций».

А будь Пантелеев чуть поумнее и поменьше бы понтовался…

Рисунок 33. Ушастая гроза всех питерских ментонов — Ленька Пантелеев.

Ржу не могу!

Единственно кого я боюсь, так это питерских «деловых». Или что этот бизнес крышуется кем-то из большевистской верхушки — вроде того же Зиновьева.

Так ведь мы не местные!

Накуролесили и свалили и, ищи нас потом — от Минска до Владивостока, от Кушки до Земли Савинкова… Ээээ… «Санникова».

Тем более, с наркотой я на территории СССР — светиться не собирался.

* * *

В отличии от Лёньки Пантелеева, Группа «Вагнер» — творила всё по закону. Вернее, по имеющему мандату.

«Мобилизовав» первый попавшийся грузовик, мы ездили по городу и выгребали из аптек всю имеющуюся там «дурь» — от вполне безобидной «собачки», до «тяжеловесного» как свинец в затылок героина. Действовали довольно вежливо, «с протоколом», оставляя «расписки»… Всё как положено и, главное — не трогая кассы. Поэтому, больше чем уверен — на нас даже заявлений в милицию от потерпевших не было.

Несколько подфартило и один из провизоров — шибко перепугавшись, сдал оптового поставщика. Правда, для этого пришлось пообещать — вколоть ему весь морфий, что у него нашли.

Так ведь, это была шутка!