Среди пронзенных казачьими пулями во время манифестации 27 февраля 1861 г. было несколько евреев. Возмущение, которое вызвал этот расстрел беззащитных людей в Варшаве, обычно рассматривается как непосредственная причина мятежа. Раввин Майзельс был в составе делегации, отправившейся к вице-королю Горчакову с требованием удовлетворения за пролитую кровь. В демонстративной траурной процессии, следовавшей за гробами жертв, еврейское духовенство во главе с Майзельсом шло рядом с католическим духовенством. Многие евреи присутствовали на панихидах в католических храмах, на которых произносились пламенные патриотические речи. Аналогичные траурные демонстрации прошли в синагогах. Обращение, разосланное кругом патриотически настроенных поляков-евреев, напоминало евреям об антиеврейской ненависти к русской бюрократии и призывало их «радостно пожать протянутую ими (поляками) братскую руку, подчиниться знамя нации, чьи служители религии во всех церквах говорили о нас словами любви и братства».

Весь 1861 год стоял, по крайней мере, для польской столицы, под знаком польско-еврейского «братства». На синагогальной службе памяти историка Лелевела Ястроу произнес патриотическую проповедь. В день еврейского Нового года в синагогах возносились молитвы за успех польского дела, сопровождаемые пением национального польского гимна Boze cos Polske. Когда в знак протеста против вторжения в церкви русской армии католическое духовенство закрыло все церкви в Варшаве, раввины и общинные старейшины последовали их примеру и приказали закрыть синагоги. Это действие вызвало гнев Лидерса, нового вице-короля.

Арестованы раввин Майзельс, проповедники Ястров и Крамштык, а также председатель «Конгрегационалистского совета». Заключенных продержали в цитадели Варшавы три месяца, но затем отпустили.

Тем временем маркиз Велепольский, выступая посредником между русским правительством и польским народом, подготовил свой план реформ, как средство предотвращения мятежа. Среди этих реформ, направленных на частичное восстановление польской автономии и улучшение положения крестьянства, был закон, предусматривающий «юридическое равенство евреев». Обладая значительным влиянием, сначала как директор Польской комиссии по церковным делам и народному просвещению, а затем как глава всей гражданской администрации Королевства, Велепольский смог добиться согласия Санкт-Петербурга на свой проект. 24 мая 1862 года Александр II. подписал указ об отмене отлагательного указа от 180 г. 1808 г., который повлек за собой многочисленные увечья для евреев, несовместимые с новыми тенденциями в политической и аграрной жизни Королевства. Этот указ наделял евреев следующими правами:

1. Приобрести недвижимую собственность на всех помещичьих имениях, в которых крестьяне перешли из крепостного состояния в арендаторское.

2. Свободно поселиться в ранее запрещенных городах и городских округах, не исключая находящихся в пределах 21-верстной полосы вдоль прусской и австрийской границы.

3. Выступать в качестве свидетелей в суде наравне с христианами во всех судебных процессах и приносить присягу в новой, менее унизительной форме.

Даруя эти привилегии польским евреям в надежде добиться их слияния с местным христианским населением, царь тем же указом запрещает дальнейшее использование иврита и идиша во всех гражданских делах и юридических документах, таких как договоры, завещания, обязательства, а также в коммерческих книгах и даже в деловой переписке. В заключение указ предписывает Административному совету Королевства Польского пересмотреть и в конечном итоге отменить все другие законы, которые мешают евреям заниматься ремеслами и ремеслами, облагая их особыми налогами.

Этот указ Александра II, хотя и отменявший лишь часть оскорбительных ограничений в элементарных гражданских правах евреев, получил громкое название «Акт об освобождении». Замкнутая хасидская масса Польши с радостью приняла предложенные ей юридические послабления, не помышляя ни о какой языковой или иной ассимиляции. С другой стороны, ассимилированная еврейская интеллигенция, влившаяся в ряды польских повстанцев, мечтала о полной эмансипации и уверенно надеялась добиться ее при успешном завершении революционного предприятия.

Между тем революция принимала все большие размеры.

Наступил 1863 год. Демонстрации на улицах Варшавы сменились кровавыми стычками между польскими повстанцами и русскими войсками в лесах Польши и Литвы. Евреи не принимали активного участия в этой фазе восстания. Что касается собственно Польши, то их участие ограничивалось тайной революционной пропагандой. В Литве снова ни еврейские массы, ни вновь возникший класс интеллигенции не сочувствовали польскому делу. В этой части страны систематическая травля польских панов, или дворянских землевладельцев, евреями была еще свежа в памяти, и евреи, кроме того, возлагали всю свою веру на эмансипацию, дарованную св.

Петербург. Огонек русификации уже начал привлекать еврейский профессиональный класс. Во многих населенных пунктах Литвы евреи, не проявившие сочувствия к польским революционерам, рисковали подвергнуться суровой расправе. Кое-где, как это было в 1831 году, повстанцы сдержали свое слово и вешали или расстреливали евреев, подозреваемых в пророссийских симпатиях.

Сдержанное отношение литовских евреев на протяжении всего мятежа оказалось их спасением после подавления мятежа, когда свирепый Муравьев, виленский генерал-губернатор, взялся за свое кровавое дело возмездия. Что же касается Царства Польского, то ни революция, ни ее подавление не повлекли для них серьезных последствий. Правда, братание варшавских евреев с поляками в годы революции ослабило на некоторое время наследственную ненависть к евреям польского народа и способствовало усилению лихорадки полонизации, охватившей еврейские высшие классы. Но косвенно последствия польского восстания нанесли ущерб евреям остальной части Империи. Восстание вызвало не только общую волну политической реакции, но и дало сильный толчок политике русификации, которая с особой силой проводилась теперь в западных провинциях и наносила ущерб евреям как в гражданском, так и в культурном отношении. точка зрения.

ГЛАВА XIX РЕАКЦИЯ ПРИ АЛЕКСАНДРЕ II.

1. ИЗМЕНЕНИЕ ОТНОШЕНИЯ К ЕВРЕЙСКОЙ ПРОБЛЕМЕ

тщетно пытались решить гомеопатические реформы, призванные «улучшить» часть еврейского народа. Общая реакция выразилась в том, что после проведения первых крупных реформ, таких, как освобождение крестьянства, введение сельского самоуправления и реорганизация отправления правосудия, правительство считало задачей Русское возрождение должно было завершиться и упорно отказывалось, по бывшему в то время выражению, «увенчать здание» одной великой политической реформой, дарованием конституции и политической свободы. Этот отказ расширил разрыв между правительством и прогрессивной частью русского народа, надежды которой были прикованы к конечной цели политического переустройства. Стремление к свободе, загнанное в подполье полицией и цензурой, приняло среди русской молодежи характер революционного движения. И когда смертоносная рука «Третьего отдела» тяжело обрушилась на поборников свободы, юные революционеры ответили политическим террором, омрачившим последние дни Александра II. и привели к его убийству.

Полная эмансипация евреев была неуместна в этой атмосфере растущей официальной реакции. Та же самая бюрократия, которая остановила ход «великих реформ» для страны в целом, не была склонна допускать даже незначительные реформы, затрагивающие только евреев.

Исчезло даже прежнее стремление к «ступенчатому» и частичному улучшению положения евреев. Вместо этого центр сцены снова заняла старая волокита,