Ещё уж пару дней как гулял слушок, что якобы у Стефанио новая фаворитка, чьё имя тщательно скрывалось. Дамы недоумевали, как такое возможно, император наконец дал отставку бессменной, хоть и увядающей Мадалин, но при том тут же завёл другую и это перед самым оглашением? Когда Стефанио должно не по любовницам ходить, а со всей ответственностью подойти к разрешению животрепещущего вопроса престолонаследия? Ох, нечисто что-то в Датском королевстве… вернее, во Франской империи.

После портнихи пришлось ехать к сапожнику.

Потом ещё куда-то…

И ещё…

В общем, домой вернулись ближе к вечеру. Мы с Тисоном притомились основательно, особенно Тисон – какой мужчина останется в восторге от бесконечных разъездов по местным аналогам бутиков? – и только Диана, казалось, не растеряла ни грамма бодрости и энтузиазма. Она много говорила, охотно делилась подробностями как о собственной жизни, так и о детских шалостях младшего брата. Посему к приезду домой я выяснила, что они с Гэвином Лэндли знают друг друга с юности, что у Гэвина, единственного сына, только одно небольшое поместье недалеко от родового замка Шевери, зато процветающее. Что род Лэндли ниже рода Шевери, не говоря уже о меньшем состоянии, но Гэвин и Диана давно любят друг друга, а на мнение общества ей плевать. Впрочем, бабушка Маргарита внучку поддержала, как и почти все члены семьи, разве что отец не сразу согласился с неподобающим, на его взгляд, мезальянсом вообще и дочерним непослушанием в частности. У неё с мужем всего двое детей, девочка и мальчик, потому что она, Диана, не желает быть племенной кобылой и рожать ежегодно, пока сами роды или лихорадка не отправят её раньше срока в объятия Айгина Благодатного. Тисон в детстве боялся, что его украдёт дракон и унесёт в одноимённые земли, чем Диана бессовестно пользовалась, и не мог правильно выговорить имя Эветьен, поэтому называл брата Эви, чем злил того не меньше, чем когда ходил хвостиком.

Страх драконов Тисон отрицал.

Коверканье имени брата нет.

Меня Диана расспрашивала на удивление мало. Не касалась ни произошедшего на Сонне, ни жизни Асфоделии до поворотного события, ни моего жития-бытия после. И о моих отношениях с обоими Шевери не заговаривала, хотя я не исключала, что она могла вернуться к этой теме позже, когда Тисона поблизости не будет.

Встреча Дианы с братом старшим прошла лучше, нежели утреннее общение с младшим. По крайней мере, взаимная радость их казалась вполне искренней и оба выглядели действительно довольными возможностью увидеться. Обстановка за ужином тоже отличалась большей лёгкостью и непринуждённостью, чем во время завтрака, да и Тисон, убедившись, что сестра относится ко мне нормально, успокоился и расслабился. Я отметила, что Эветьен даже не пытался скрыть или как-то приукрасить правду о нашем нетрадиционном союзе, наоборот, вёл себя так, словно подобные трио в Империи были делом обычным. И мне безумно хотелось притвориться, будто здесь такой расклад и впрямь в порядке вещей и не надо гадать, как на нас будут смотреть окружающие и что ждёт в недалёком будущем.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Упоминание о праздничной части оглашения заинтересовало Диану, и к расписанию на завтра добавился повторный визит к портнихе, на сей раз за бальным платьем. Всё, что я носила прежде, не годилось, к тому же, как безапелляционно заявила Диана, это мой первый выход в свет в качестве невесты Эветьена – общественные ужины не в счёт – и выглядеть я должна достойно, соответственно своему положению.

Забавно. Столько времени при дворе и отнюдь не в качестве служанки какой, а ни на одном балу ещё не была.

Сегодня уже не было смысла демонстративно удаляться на нейтральную территорию, так что после ужина я вернулась в хозяйскую спальню. Села за туалетный столик в гардеробной, заменивший обычный небольшой стол, находившийся здесь раньше, и долго всматривалась в собственное унылое отражение. Всё-таки порой странно ещё думать о нём как о своём, пусть и понятно, что другого уже не будет.

Прежнего не будет.

Интересно, действительно ли Асфоделия обживается там, в моём мире? Как она со всем справляется? Заметила ли Света перемену в сестре?

Или нет?

– Алия? – в гардеробную заглянул Эветьен.

Я вопросительно посмотрела на его отражение в зеркале. Мужчина приблизился ко мне, положил на край столешницы деревянный ларец, плоский, с вырезанными на крышке цветами, похожими на вьюнки.

– Что это?

– Подарок. Я обещал.

– Когда?

– В Беспутном квартале, перед твоим визитом к Астре.

– А-а, мотивация, – я придвинула ларец ближе к себе, покрутила, изучая в попытке угадать, что внутри. Нашла цепляющийся за петельку позолоченный крючок и открыла. – Оу…

На секунду мелькнула мысль, что Эветьен решил преподнести невесте лучших друзей девушки – подарок вполне себе приличный, ожидаемый и в чём-то даже практичный с учётом скорого мероприятия. Но внутри скрывались не бриллианты.

В продолговатых деревянных ячейках пестрел длинный ряд карандашей. Не совсем такие, к каким я привыкла в своём мире, – вместо деревянной оболочки обёрнуты плотной желтоватой бумагой, толще и короче стандартных карандашей и оттенки не яркие, пастельные.

– Карандаши? Ой, то есть грифели? Я не думала, что тут делают разноцветные, – я осторожно потрогала небесно-голубой. – Только чёрные, как те, которыми я пишу.

– Делают, – Эветьен склонился ко мне, наблюдая за выражением моего лица. – Ты упоминала, что рисовала раньше…

– Пыталась.

– …этими… как ты их называешь?

– Карандаши, – я взяла мшисто-зелёный, повертела в руке.

И запомнил ведь.

– Похожи на те, что были у тебя прежде?

– Не совсем. Но это же карандаши… то есть грифели… цветные, что само по себе здорово, – вернув зелёный на место, я подняла голову к Эветьену. – Спасибо большое!

– Бумага в комнате, – мужчина улыбнулся и вдруг присмотрелся к зеркалу. Выпрямился, протянул руку к раме и я, сообразив, что привлекло его внимание, смогла лишь потупиться да закрыть крышку ларца, задвигая в дальний угол желание немедленно опробовать каждый цвет на бумаге. – Что это? – вопросил Эветьен, выудив из-за зеркала на свет сферы бутылочку тёмного стекла.