Шрифт:
Закладка:
– Ничего, – Тисон коснулся кончиками пальцев моей щеки. – Я не желаю неприятностей ни Эветьену, ни нашему роду, поэтому вернусь в срок, а до того тебе не о чем тревожиться. Ты под защитой Эветьена, тебя никто не посмеет тронуть. Меня тоже, пока соблюдаются сроки, – правда, уверенности в последней фразе прозвучало меньше, чем ожидалось.
– И условности, да? – горечь прорвалась словно сама собой. – Получается, ты внезапно решил погостить у брата, что не запрещено, а при мне теперь есть компаньонка, так что видимость приличий соблюдена со всех сторон. Поживём чуть-чуть втроём в одном доме, не считая вашей сестры, и разойдёмся.
– Ал… – Тисон нахмурился, но произнести многострадальную букву не сумел. – Если бы всё было… иначе, я бы женился на тебе сей же час, без раздумий. Просил бы тебя стать моей суженой, едва увидев впервые…
– Если бы всё было иначе, мы бы вряд ли встретились.
– Возможно.
– Ты даже не знаешь, как я на самом деле выгляжу… выглядела раньше.
– Разве это имеет значение?
– То есть ты бы всё равно обратил на меня внимание? На меня прежнюю, а не на хорошенькое личико Асфоделии? Эветьен только отмахивается, когда я упоминаю о возрасте, но я старше, чем она… и чем ты. Я не говорю, что я… настоящая я… совсем плохо выгляжу… выглядела… нормально я выглядела. Даже паспорт иногда показывать приходилось на кассе… Просто я другая.
– Это неважно, понимаешь? Я увидел это лицо, – Тисон погладил меня по щеке, посмотрел пристально в глаза. – И увидел тебя. Асфоделию я не знаю. Каждой душе, кем бы она ни была, откуда бы ни пришла, нужна оболочка, как всякой жидкости необходим сосуд. Душа не удержится в земном мире без неё, без якоря, привязывающего её к радостям и горестям смертной жизни. Но чем будет оболочка без наполняющей её души, без красок, что делают каждого человека отличным от другого, неповторимым? Хрупкой скорлупой, серой и пустой внутри. Я люблю тебя. Люблю такой, какая ты есть, какой я тебя знаю. Тебя, не Асфоделию.
Кажется, сердце удар пропустило.
Конечно, ни для кого тут не секрет, что Тисон в меня влюблён и чувства его сильнее, глубже симпатии Эветьена. Диане вон, хватило пары утренних часов, чтобы всё понять. Но чтобы вот так скоро в любви признаваться…
Не ожидала.
И хуже того, не знаю, что ответить. Только и получалось, что потерянно смотреть на Тисона да ресницами беспомощно хлопать.
– Лицо важно по-своему, не спорю. Порой мы не замечаем людей, если бы не их лица. Но однажды лицо становится вторичным.
Потому что жизнь делишь с человеком, с личностью со всеми её качествами, положительными и разными, а не только с лицом.
Стукнула дверь и в коридор выпорхнула Диана в дорожном плаще.
– Благодатные, вы всё ещё не готовы? Так поторопитесь, к арайнэ Фалианне лучше приезжать в первой половине дня, пока посетителей ещё немного…
Мы с Тисоном отстранились друг от друга и я, потупившись, с горящими щеками вернулась в хозяйскую спальню.
* * *
Дорогие читатели!
На горизонте забрезжил традиционный большой бал, а значит, вместе с ним приближается и финал романа. Если не возникнет форс-мажоров или авторская мысль не растечётся ещё больше, чем есть сейчас, то "Асфоделия" будет дописана в течение мая. Точную дату выкладки финала сообщу позднее, ближе к сроку.
Стоимость нового гардероба ощутимо подросла в цене уже во время визита к арайнэ Фалианне, одной из лучших столичных портних. В имперской валюте я не ориентировалась, но логика намекала ненавязчиво, что услуги мастерицы, обшивающей длинный список принятых при дворе фрайнэ, едва ли могут быть рассчитаны на эконом-класс. Ко всему прочему я узнала наконец, сколько всего требуется добропорядочной фрайнэ высокого рода, не суть важно семьи или супруга. Особых ограничений по цветам не было, и замужняя, и незамужняя фрайнэ могла отдавать предпочтение любой цветовой гамме и потому не вполне понятно, зачем император вывалил на меня столько платьев дебютантки. То ли счёл, что белый и розовый более предпочтительны для юной девушки, то ли такой заказ попался.
Помимо снятия мерок, озвучивания перечня всего, что должно быть сшито для будущей фрайнэ Шевери, и расстановки приоритетов – что пойдёт в первую очередь, а что может обождать немного, – мы окунулись в водоворот последних светских сплетен. Темой дня и недели было, естественно, скорое оглашение имени суженой Стефанио. Дамы, приезжающие к арайнэ Фалианне для примерок, заказов и за готовыми нарядами, терялись в догадках относительно личности следующей супруги императора, активно строили версии и бурно обсуждали, как всё изменится при дворе с появлением новой без пяти минут императрицы. При нас клиенток было мало, мать с юной дочерью на выданье и две молодые женщины, щебечущие без умолку. Диана тут же присоединилась к ним, легко включилась в беседу и уже через десять минут принесла мне свежие новости из дворца.
Фрайн Витанский прибыл в столицу в день нашего переезда и публично выразил негодование касательно неподобающего обращения с его единственной драгоценной дочуркой. Имел личную беседу со Стефанио, после коей увёз Брендетту в городской дом Витанских, где девушка и находилась поныне в ожидании собственно оглашения.
Жизель и Нарцисса никуда переехать не могли и потому по-прежнему оставались во дворце на положении недопретенденток. Нарцисса вроде чувствовала себя лучше, подробностей, увы, выяснить не удалось – здоровье дев жребия сплетниц волновало мало. Никто не считал, что Жизель, эту целестианку наполовину, назовут суженой франского императора. Рейтинг Нарциссы был чуток повыше, в её пользу говорило более чистое, по сравнению Жизель, происхождение и относительная принадлежность к могущественному северному роду Элиас, но чрезмерная набожность и очевидно слабое здоровье, по мнению общества, зарубали все плюсы на корню. В целом, клиентки арайнэ Фалианны сходились на кандидатуре Брендетты как единственной достойной фрайнэ в четвёрке. И, дескать, потому её перевезли из дворца в фамильный особняк, что совсем скоро ей предстоит занять место подле Стефанио.
О нечестивой островитянке почти не вспоминали, и слава всем здешним богам. Я старалась отсвечивать поменьше и уже готова была представляться как фрайнэ Лия Шевери, лишь бы не напоминать, что я и есть та самая Асфоделия с Сонны, что то ли императора проклясть пыталась, то ли соотечественников к новому мятежу подстрекала.
