Она повернулась ко мне, поцеловала в щеку, протянула пакет с бутербродами.

— Вот теперь можешь идти спасать мир.

— Хорошо, — я крепко поцеловал ее. — Пойду, труба опять зовет!

— Я когда-нибудь с твоей трубой разберусь, достанет она меня! Чтоб не звала, когда не надо.

Я пожал плечами, неловко улыбнулся, тяжело вздохнул. Видимо, слишком тяжело получилось, потому что Ольга тоже заулыбалась.

— Ладно, не театральничай!

В дверях она меня остановила.

— Знаешь, я тут вспомнила. Позавчера по телевизору случайно увидела передачу про всякие там аномальные явления.

— Ну и? — я пытался без рук всунуть ноги в кроссовки.

— Там просто версию одну интересную выдвинули, что, мол, снежный человек, так же, как и полтергейсты всякие, приведения, призраки — это явления из параллельной реальности. Именно поэтому они неуловимы, действия их не поддаются нашим физическим законам, ну и все такое.

— Ты считаешь, что наш дикий человек тоже относится к такому виду?

— Не знаю. Я просто тебе сказала, что слышала, а уж относится или не относится — тебе решать. Но то, что я про него от тебя знаю, очень на это походит.

Она увидела, что я серьезно задумался, поцеловала в губы, развернула и хлопнула по спине.

— Иди уже! Глеб тебя, наверное, уже заждался!

Я побежал по ступеням, услышал вдогонку.

— И не забудь звонить!

— Хорошо! — крикнул в ответ, перепрыгивая через две ступени. — Я тебя люблю!

— Я тоже тебя люблю! Будь осторожнее! Слышишь!

— Слышу! Буду!

Через двадцать минут мы были на выезде из Угорска. Раннее утро, сумеречное. С пруда по улицам тянулся сырой туман. Улицы были еще тихие, сонные.

Машина бежала ровно, но быстро. Мы подскакивали на «лежачих полицейских», но Глеб смотрел прямо перед собой, брови сдвинуты. Скользнул по его мыслям — он не злится. Чего я боялся. Он в предвкушение новой погони, новых приключений. Хотя по глазам видно — не выспался. Дом у них там строят, сваи опять забивали, наверное. Или по жене своей соскучился?

— Ты уже видел его? — спросил Глеб, сглатывая зевоту. — Я имею в виду — видения твои. Были они у тебя?

— Пока нет. Но думаю, скоро.

— Интересно, как он все-таки выбрался? Не мог же он десять минут под водой находиться!

— Не мог, — ответил я. — Но только по меркам обычного человека. Мы же не считаем его обычным.

— Тем более человеком, — добавил Глеб.

— Вот именно. Поэтому… поэтому это могло произойти как угодно, даже самым невероятным способом.

— Например?

— Ну, например, он просто внушил нам, что он утонул. Или исказил наше восприятие времени.

— А это как?

— Ну, нам показалось, что прошло десять минут, а на самом деле прошло десять секунд.

— Ни фига себе! И что, он такое может?

— Не знаю. Но вполне допускаю, как одну из самых невероятных версий. Я тут читал про это. Почему почти все допускают его существование, в том числе и физические — следы на земле, шерсть на деревьях и прочее, но никто не смог записать его на видео? Даже люди, которые сталкивались с ним, так сказать нос к носу, потом не помнят, куда он подевался. Возможно, он их гипнотизировал, убегал, а когда люди приходили в себя, рядом, естественно, никого уже не оказывалось.

— И про видео я тоже слышал, — вставил Глеб, — что, мол, он чувствует излучение и избегает как бы заранее всех попыток его снять. Есть только одна пленка, ставшая сенсацией.

— Да, видел я ее в какой-то программе. Только уж больно она сомнительна тоже. Вероятно, как считают скептики, это самая качественная подделка. А энтузиасты бигфута, наоборот, пытаются найти все новые и новые доказательства подлинности этой пленки. И вообще, каждый верит в то, во что ему хотелось бы верить. Поэтому все самое невероятное вполне может быть правдой. А то, что поначалу кажется естественным и правильным, в конце концов, оказывается самой бесстыдной ложью.

— Да уж, — вздохнул Глеб, — на самом деле, не знаешь во что и верить теперь.

— Надо позвонить Запольскому, предупредить его, — сказал я, достал мобильник.

— Чтобы ментов не посылал с собаками?

— Чтобы был готов к новым неожиданностям. А про собак, хм, думаю, что они его все равно не найдут. Если он перебрался на тот болотистый берег, там собакам делать нечего.

— Так, а мы куда едем, на то же место?

На очередной выбоине машина гулко задрожала, в багажнике что-то звякнуло.

— Примерно, да, — ответил я, пропустив очередную яму. — В какой-нибудь ближайшей деревне нам надо раздобыть лодку, чтобы перебраться на тот берег.

— Можно в Таборах, там у меня одноклассник живет. Если он дома, конечно.

— Давай в Таборы. Это рядом.

Я набрал Запольского. Ответили не сразу, кроме гудков вызова услышал предупреждающие сигналы о заряде батареи. Забыл зарядить телефон. Да, честно говоря, и не думал, что надо будет через несколько часов снова подрываться в погоню.

— Алло, — слышу из трубки сонный хрип, — кто это, черт побери…

— Это Никита, — сказал я, — Эдуард Янович, наш дикий человек жив. Он перебрался на тот берег и, возможно, двигается на север.

— Ч-что? Жив? Как жив? Разве он не…

Пи-пи-пи…

— Эдуард Янович, у меня батарея садится, некогда объяснять. Мы сейчас едем в Таборы, чтобы лодку взять…

— В Таборы? Зачем в Таборы? Он же, как я понял…

Пи-пи-пи…

— Да, но нам лодку надо… в общем, до…

Хотел сказать «до связи», но трубка выключилась. Пусть звонит Глебу, если догадается. Если у него есть номер.

— Ну что? — спросил Глеб.

— Ничего, едем за лодкой.

— Да нет, я… это, — Глеб резко бросил машину влево, сделал рискованный, но уверенный обгон. — Что он сказал?

— Ничего он не успел сказать, — ответил я, вжавшись в кресло. — Главное, что он понял меня. А там дальше разберемся.

— Ничего не понимаю, — сокрушался Глеб, влетая на машине в деревню. — Время седьмой час утра, а ни одного колхозника не видно! Где же стада коров-овец и трудолюбивых пахарей-доярок?!

Он свернул с трассы, машина нырнула в глубокую лужу. Я успел упереться руками в приборную панель, передо мной по лобовому стеклу шлепнула и растеклась огромная коричневая клякса. На короткий миг раздался визгливый сигнал. Это Глеб уперся широкой грудью в рулевое колесо.

— Чтоб вам всем тут провалиться, козлы вонючие! — заорал он, дергая рычаг коробки передач, пытаясь вылезти из ямы.

Но машина, как назло, села обоими передними колесами.

— Все, приехали, — сказал спокойно я. — Давай выбираться отсюда. Мы же все равно приехали.

Открыл дверь, в салон залилась жидкая