Шрифт:
Закладка:
— Елки-палки! Ну и дела! — сокрушался Глеб, почесал затылок, глядя на машину.
Обходя лужи, я направился вглубь деревни.
— Ладно, потом разберемся с машиной, — сказал Глеб, догоняя меня. — Палыч тут недалеко живет, вон на той улице.
— В деревне, по-моему, в любую сторону недалеко, — засмеялся я, хлопнул Глеба по плечу.
Он не отреагировал на мою реплику, тщательно отряхивал с куртки брызги грязи.
— Надо будет заодно трактор у Палыча спросить, — пробормотал он. — Хоть и поставил на сигналку, но в этой дыре ничего нельзя надолго оставлять. Растащат все до винтика местные умельцы, концов не найдешь.
— Ну, где этот дом? — спросил я через минуту на той самой улице, что указал Глеб. Он же в очередной раз пожал плечами, почесал затылок.
— Да тут все дома какие-то одинаковые стали! То ли третий слева, то ли справа — не помню. Но то, что с краю — это точно.
— Ну что ж, иди с этого края спроси, а я с того.
— Ага.
Мне повезло больше. Я хотя бы нашел его. Правда, он в таком состоянии, что не сразу поймешь — живой ли вообще.
— Да с бадуна он, оболдуй, — мягко проворковала милая старушка, баба Маня, мать Палыча, приглашая нас к скромному деревенскому столу. — Начавкались с дружками вчера опять.
— Он же говорил, что не работает с весны! — сокрушался Глеб. — Откуда же деньги берут на это дело?
— Понятно где — шабашат с дружками, потом спиртягу берут. Кто нашабашит, тот и угощает всех.
— Ё-мое, — покачал головой Глеб. — Что за жизнь…
— Это еще чего! — продолжала словоохотливая старушка, наливая по чашкам душистый чай и одновременно поправляя вязаную салфетку на столе. — Вон, на прошлой неделе похоронили дружка своего, Витальку, так цельных три дня не просыхали.
— А чего с ним случилось-то? — спросил я.
Старушка посмотрела на меня как-то странно, ответила так, словно очевидные вещи объясняла ребенку.
— Так траванулся с ентой самой спиртяги!
Глеб даже захлебнулся, а старушка хлопнула его по спине и продолжила, как ни в чем не бывало.
— Да вот так вот мы и живем! Ну, а вы кушайте, кушайте! Вон булочки еще свеженькие.
Дружок Глеба нам и не понадобился. Милая старушка сама дала ключи от лодочного гаража, пообещала сходить к трактористу, чтоб машину вытащил да к дому оттащил.
— Хорошая бабуля, — сказал я, торопливо спускаясь за Глебом к реке.
— Она всегда такая была, баба Маня, — ответил Глеб. — Даже не изменилась нисколько за эти годы. В отличие от Палыча.
Мне нечего добавить.
Мои мысли были о диком человеке. Где же он сейчас?
Пока Глеб возился с ржавым замком, я присел на берегу, плотно прижал ладони к сырому песку.
Сигнал пришел гораздо быстрее, чем я ожидал. Только слабый очень. То ли это из-за того, что нас разделяло километра три воды, болота и леса, то ли он уже успел как следует оторваться от нас. Что ж, посмотрим, время дорого, надо спешить…
— Ник! Никита! — позвал Глеб, вырвав меня из… не знаю еще как назвать это состояние. И не транс, и не медитация. Ближе всего, наверное, подойдет слово «сеанс». Например, сеанс поиска, сеанс общения, слежения…
— Никита! — слышу над ухом. Я поднялся, стряхнул с ладоней песок.
— Что там? Открыл?
— Да! Но тут… — он протянул свой мобильник. На мой немой вопрос шепнул:
— Это профессор.
Нашел все-таки, подумал я.
— У меня для вас две новости, Никита Алексеевич, — сказал Запольский и тяжело вздохнул. — Еще одно нападение. По всей видимости, работа тоже этого… нашего монстра.
— С чего вы взяли?
— Да те же характерные ранения. В лесу нашли, недалеко от того места, где чудище проходило. И как раз примерно в это же время. Так мне Дима сказал. Если он, конечно, ничего не напутал.
— А когда нашли? Кого?
— Вчера поздно вечером. Мальчишка…
Я сразу подумал о том смелом пацане, Артемке. Неужели он?
— …домой не пришел вечером. — Продолжал профессор. — Родители искать пошли. А потом его дружок рассказал, что на них чудище напало. Только он успел убежать, а его друг нет.
— Вы сказали мальчишка?
— Да, пацан совсем маленький, десять лет.
— Артемка?
— Да, вроде так зовут…
— Так он живой?!
— Ах, да, — сказал профессор. — Это хорошая новость. Он живой остался. Чудо просто.
— А тот дружок как описал чудовище?
— Как! Никак! Твердит одно «чудовище» и больше ничего сказать не может. Сами понимаете, в шоке он пока. Полицейские местные были, расспрашивали, но без толку. А тут семья его… Корову-то как раз у них задрали, вот в чем дело. В общем, вам бы самому приехать, посмотреть, проверить.
— А как же дикий человек? Я опять вышел на его след! Надо ловить его, пока он в безопасном для людей месте… Пока не натворил чего-нибудь еще.
— Да я понимаю. Не знаю я что делать. Мне бы с вами, только вот все равно придется полицию дожидаться, с ними переправляться. Тут все шишки из УВД на меня как налетели. Короче, вы скажите, где он перебрался, я туда людей и поведу. Иван и офицер один тут, из местных, уже поехали с лодками договариваться. Переправимся, а там, глядишь, нагоним вас.
— Ладно, тогда связь будем через Глеба держать. Если там вообще связь есть.
— Так, а что с проверкой? — спросил Запольский. — Я имею в виду, чтобы вы проверили — наш ли это вообще. А то я тоже уже ничего не понимаю в этом кошмаре. Сил уже никаких. Да еще народ тут весь в панике, за стволы хватается, охотники хреновы… Ладно, — профессор тяжело вздохнул, — разберемся. Позже созвонимся.
Он отключил трубку. А мы стали вытаскивать лодку из гаража. Надо спешить.
* * *
Несколько полицейских тщетно пытались держать ситуацию под контролем.
Когда Запольский приблизился к сержанту, чтобы тихо шепнуть ему о новостях, к нему обратился здоровенный мужик в потертой дерматиновой куртке.
— А вот и наш ученый! — сказал он демонстративно громко, чтобы его слышали все односельчане. — Пусть он нам расскажет про свое чудище! Собираются они его ловить, или нет!
— Да! Пусть скажет! Сколько можно терпеть! — послышались подбадривающие голоса.
— Собираемся, — пробормотал, скривившись, профессор, хотел отвести сержанта в сторону, но мужик продолжил громогласно.
— А я так думаю, что вы и вчера то же самое говорили! Только ничего не изменилось! Где же ваш подопытный монстр сейчас, вы хотя бы знаете!?
— Знаем…
— Ах! Они знают! — передразнил мужик, явно провоцируя. — Так чего же вы тут
