Вошли охотники и говорят:

– Багдыфи[16], мы пришли вас сватать.

Обрадовалась Запхани и толкает Учку.

– Вставай! Почему молчишь? Гости пришли.

– Мой муж медведь, – отвечает Учка.

– Это мы были медведями. Нас шаман околдовал, – сказали охотники.

Не поверила Учка. «Как может человек в медведя обратиться?» – думает она.

Запхани говорит:

– Вставай, Учка, простимся. Я ухожу с мужем.

Ничего не ответила Учка. Лежит, закутавшись в одеяло.

Запхани поделила одежду и утварь пополам. Забрала свое и ушла с мужем. Младший брат с ними ушел невеселым.

Осталась Учка одна в юрте. Заготовила дров. Развела костер. Обмазала своего сына сажей. Завернула в рыбью кожу и говорит:

– Если правда, что медведь мой муж, пусть из костра выпрыгнет медвежонок.

Бросила она сына в костер. Выпрыгнул из костра медвежонок и заскулил жалобно.

– Раз так, – сказала Учка, – пусть я стану медведицей.

Обмазалась она сажей, завернулась в рыбью кожу и бросилась в костер. Из костра выпрыгнула медведицей.

Разбросала она юрту и ушла в лес со своим медвежонком. Шли они, шли, видят – берлога. Заглянули в берлогу – там медведь Одо лежит.

– Чего тебе надо? – спрашивает Одо.

– Пусти нас, – говорит по-медвежьи Учка, – у нас нет своей берлоги.

– Заходите, – отвечает Одо. – Не жалко мне.

Зашли они в берлогу и улеглись спать. Недолго они спали.

Напали на их след семь охотников. Подошли к берлоге. Стали шестом будить Одо. Крепко спал старик. Разбудили. Рассердился Одо, выпрыгнул из берлоги. У шести охотников копья поломал. А седьмой убил его. Стали вызывать охотники медведицу. Не идет. Бросили копье в берлогу, поранили ее. Выпрыгнула она. Седьмой охотник ударил ее в грудь. Слышит, под шкурой вроде побрякушки зазвенели. Упала медведица. Выпрыгнул медвежонок, и его убил охотник. Смотрит – медведица в женщину превратилась, а медвежонок в мальчика. Мертвые лежат.

Узнал тут в них седьмой охотник свою жену с сыном. Заплакал он. Положил их на нарты. Привез к себе в юрту. Сам пошел корень женьшень искать. Видит корень женьшень, что добрый человек его ищет. Показался он охотнику. Вырыл женьшень охотник, принес домой. Потер им раны жены и сына. Ожили они. С тех пор стали жить вместе.

Чертово озеро

Охотник Сангели полюбил Батыни, дочь старшего рода Пеонка. Куда бы ни пошла Батыни: черемуху собирать, хворост ломать или за водой на речку – всюду поджидал ее Сангели. Спрячется в кустах да на дудочке-кингуласти играет. Услышит его Батыни – все бросает и идет к нему.

– Зачем ты меня поджидаешь? – говорила ему Батыни. – Ведь я просватана за старшего рода Кончуга, за меня и калым уплатили.

– Разве ты любишь старого Кончугу? – спрашивал Сангели.

– Нет, я люблю только тебя, – отвечала Батыни.

– Тогда давай убежим. Будем жить в тайге одни, – уговаривал ее Сангели.

– Закон тайги нарушим, – отвечала Батыни. – Догонят нас и убьют.

– Тогда я украду тебя, – сказал Сангели. – Ночью, как услышишь дудочку в тростниках, – выходи на берег.

Но в ту ночь приехал за Батыни Кончуга.

Отец Батыни пир устроил в честь богатого гостя, Батыни усадили на шкуры со старым Кончугой. У Кончуги кожа корявая, морщинистая, как у рыбы-трескуна. Развеселился старик, живот поглаживает от радости, целоваться к Батыни лезет. Противно ей стало. «Пусть лучше умру вместе с Сангели, чем жить с Кочугой», – думает.

Вдруг слышат гости – кингуласти заиграла.

– Это черт Окзо на моей свадьбе играет, – засмеялся Кончуга.

– А я для тебя еще и спляшу, – говорит Батыни. – Сейчас в цзали за бубном схожу.

– Хо-хо! – смеется довольный Кончуга. – Моя молодая жена будет веселее старых.

А Батыни вышла из юрты – да бегом на речку. Там ее Сангели на оморочке поджидал. Увидел Кончуга, как Батыни села в оморочку, рассердился. Всех своих воинов собрал.

– Догнать! – кричит. – Убить Сангели! А Батыни ко мне в юрту отвезти.

И погнались воины Кончуги на семи батах за оморочкой Сангели. На переднем бате сам Кончуга сидит.

Только не так просто догнать было охотника Сангели. Улетела его оморочка, как чирок, по воде. Высоко-высоко в сопки уплыл он по гремучей речке – до самого Чертова озера. Лежит это озеро возле неба. Ничего не растет на его берегах: все гибнет от дыхания черта Окзо.

Ночь была, когда Сангели приплыл на оморочке к озеру.

– Спит, наверное, Окзо, – сказал он Батыни. – Не будем его тревожить. Пойдем на скалы солнце встречать.

Оставили они оморочку на озере, а сами полезли на скалы, чтобы утро пораньше встретить.

А в это время Кончуга со своими воинами тихонько подплыл к озеру и забрал оморочку Сангели. Потом выбрались воины на берег и стали подкрадываться к Батыни и Сангели.

Поздно заметил их Сангели. Все пути уже преградили воины. А копье Сангели в оморочке оставил. И стрел нет. Чем обороняться?

– Конец, видно, мне подходит, Батыни, – говорит Сангели. – Но не дамся живым в руки. Лучше в озере утону. Прощай, Батыни!

– Не буду я без тебя жить, – сказала Батыни. – Умрем вместе. Обнялись они и бросились в озеро.

Проснулся черт Окзо, заворочался – волны пошли по озеру. Увидел он на скале Кончугу и его воинов, дохнул на них – упали они. Кончуга только ногами задрыгал. Все померли.

А Сангели с Батыни стали жить в том озере. Пожалел их черт: уж очень любили они друг друга.

С тех пор они каждое утро солнце встречают, резвятся на озере. Редко кто видел их: только выносливый, да храбрый, да кто чертей не боится.

Власть тайги

1

Поздно ночью сильно постучали в окно избы участкового милиционера. Сережкины спали прямо на полу; широкую деревянную кровать вынесли во двор и пересыпали дустом – от клопов спасенья не было. Татьяна, приподнявшись на локте, будила мужа:

– Вася! Слышь, Вась! Да очнись ты, не маку же напился!

– А! – тревожно вскрикнул Сережкин и, сбросив теплое одеяло с лоскутным верхом, быстро вскочил на ноги. – Что случилось, Тань?

– Да ничего, – спокойно ответила жена. – Вон стучит кто-то. Опять, видно, по твою душу.

В окно снова настойчиво постучали.

– А-а, – равнодушно отозвался Сережкин, почесывая широкую волосатую грудь, и потянулся так, что захрустели суставы. – А я уж думал, не пожар ли?

В одних кальсонах и ночной рубахе он пошел в сени, шлепая по полу босыми ногами. В сенях Сережкин наскочил на ведро, чертыхнулся в темноту, обозвав Татьяну раскидухой, и на ощупь отыскал