имело место в данном случае. Екатерина II, прибыв из Петербурга в Царское Село, писала 16 апреля 1776 года обер-камергеру Императорского двора князю А.М. Голицыну о необходимости экстренной генеральной уборки в покоях умершей: «…Скажите И.И. Бецкому, что кой час тело вынесут, он бы приказал выдрать обои из четырех комнат, а альковы и перегородки деревянные приказал ломать… скорее по причине духа (запаха – Ю.М.), а наипаче чуланы позади штофного кабинета, что с осторожностью для здоровья людей, ибо вонь несносная уже при мне была…»[91]

Документы очень скупо освещают потаенную сторону событий 1776 года – смерть Великой княгини, разоблачение Разумовского и его высылку, горе и разочарование наследника. Утверждали, что Екатерина, как только Наталья Алексеевна скончалась, немедленно обыскала ее кабинет и нашла там письма Разумовского. Павел любил жену и бесконечно страдал из-за ее смерти. Для того, чтобы положить конец его переживаниям, Екатерина велела прислать сыну связку писем, найденную в тайном ящике письменного стола Натальи Алексеевны. Прочитав их, Павел осознал, что между его покойной женой и Разумовским существовала прочная любовная связь и что отцом погибшего ребенка вполне мог быть этот вельможа. Пережив душевное потрясение, Павел уже на второй день после смерти Натальи Алексеевны принял решение жениться на принцессе Вюртембергской Софии-Доротее.

Ничто не напоминает теперь об этой трагической истории. Немногочисленные портреты, с которых смотрит на нас печальная бледная красавица Наталья Алексеевна, да ее опочивальня в Большом Царскосельском (ныне Екатерининском) дворце, по удивительной случайности сохранившаяся практически без изменений, несмотря на пожар 1820 г. и гибель подавляющего большинства интерьеров в годы Великой Отечественной войны…

* * *

Незаметно проходили годы, складываясь в десятилетия. Естественно, что беспощадное время оставило свой след на героически сопротивлявшейся возрасту Екатерине. Глаза ее, в молодости голубые, в зрелом возрасте приобрели сероватый оттенок, утратилась прямизна и подтянутость фигуры, возникло легкое дрожание головы и кистей рук. В последние годы жизни, сильно располнев, императрица стала носить введенное ею в моду «русское платье» – свободное, широкое, из легкой материи, с двойными рукавами, что позволяло отчасти скрывать дефекты фигуры. Седые, по-прежнему пышные волосы были обычно стянуты в большой пучок массивным золотым гребнем, украшенным бриллиантами. В руке государыни появилась трость, на которую она опиралась. Постоянной принадлежностью рабочего стола Екатерины, начиная с 80-х годов, помимо очков для чтения, стало большое увеличительное стекло, которым она охотно пользовалась при рассматривании мелких предметов, особенно ювелирных изделий. Многие современники вспоминали, что в зрелые годы Екатерина стала жаловаться на головные боли, появляющиеся днем и усиливавшиеся к вечеру. Облегчение императрице приносили отдых от работы и прогулки на свежем воздухе. Это достаточно характерный для гипертоников симптом – появление головной боли при переутомлении вследствие подъема артериального давления и улучшение самочувствия после отдыха и легкой физической нагрузки.

В научной литературе имеются указания, что уже в пожилом возрасте, в 1783 или в 1784 году, Екатерина II перенесла ряд хирургических операций (Колосов А.Е., 1995 и др.). Этими сведениями оперирует в романе «Фаворит» и В.С. Пикуль, который пишет, что «Екатерина действительно подвергалась двум сложным операциям, дабы избавиться от любовной ненасытности». Есть основания считать, что одно из вмешательств, сделанное лейб-медиком Д. Роджерсоном, было выполнено на половой сфере императрицы. Что конкретно было произведено, остается загадкой – объективных данных об этом не имеется. Косвенным подтверждением версии о каком-то вмешательстве на половых органах может служить упоминание в Камер-фурьерских журналах о визитах в Зимний дворец профессора Н.М. Максимовича-Амбодика[92], крупнейшего петербургского акушера-гинеколога 1780–90 гг. Поскольку антисептический метод еще не был введен в практику, операция не могла быть полостной в современном понимании этого вмешательства. Скорее всего, была выполнена пункция кисты яичника (или введение в ее полость спиртового раствора йода) (Макаров Р.Р., 1978).

Все чаще банальные «простуды» стали сопровождаться длительной декомпенсацией хронических заболеваний императрицы. Так, вследствие прогулки в сентябрьскую непогоду 1790 года Екатерина Алексеевна слегла – после температурной реакции и воспаления верхних дыхательных путей врачи констатировали некие «колики», с которыми длительное время не мог справиться Д. Роджерсон. С этого же времени у государыни были констатированы язвы на ногах. Секретарь Екатерины II А.М. Грибовский (1899) вспоминал: «Иногда на ногах у нее оказывалась опухоль и открывались раны, но припадки сии более служили к очищению мокрот, следовательно, и к поддерживанию ее здоровья, и уверяют, что смерть приключилась ей единственно от закрытия на ногах ран». По-видимому, речь идет о трофических язвах голеней вследствие варикозного расширения вен и присоединившегося их воспаления (тромбофлебита). С.Н. Шубинский (1995) привел характерные выдержки из «Памятных записок» А.В. Храповицкого, посвященные состоянию здоровья императрицы в конце 1780-х годов: «Плакали» (т. е. плакала Екатерина. Храповицкий почти везде выражается о ней не иначе, как во множественном числе). – «Идучи в спектакль, упали». – «Жаловались головою». «Сказывали о болезни, продолжавшейся близ двух часов с несносною коликою. Ничего не помогло, ни теплое, ни холодное, но прошло, как свернулись в постели на тот манер, как ложатся сороки. Сего с год не было; было на галерах и в Чернигове». – «Пришед поутру из теплой бани, жаловались на худобу оной». – «Гневались; получили колику».

Итак, с точки зрения врача, у Екатерины II к концу восьмидесятых годов появились четкие признаки одряхления, хотя она по возрасту (60 лет) еще не могла, по современным медицинским критериям, считаться старой. К этому времени императрица вынуждена была изменить свое скептическое отношение к лекарствам. Любимым медикаментозным средством, которому она безоговорочно доверяла, были успокоительные бестужевские капли. Заглянув в старинный справочник (Российская фармакопея. – Санкт-Петербург, 1891), я установил, что знаменитые капли, состав которых был предложен канцлером А.П. Бестужевым-Рюминым[93], представляют собой спиртоэфирный раствор хлористого железа. Tinctura tonica-nervina Bestuschevi или Tinctura Ferri chlorati aetherea – таково латинское название препарата[94]. Желтая прозрачная жидкость вяжущего вкуса с приятным запахом обладала легким тонизирующим эффектом и широко применялась при астенических состояниях, анемиях различного происхождения, упадке сил после тяжелых заболеваний. Еще одной особенностью Екатерины в зрелом и пожилом возрасте стала любовь к нюхательному табаку. У императрицы была большая коллекция драгоценных табакерок, которые она часто меняла, требовала от персонала постоянного их наличия во всех дворцовых покоях. Табак готовился для нее из бобков – плодов лаврового дерева. Эта, казалось бы, странная с современной обывательской точки зрения, привычка людей XVIII века легко объясняется с медицинских позиций. Нюхательный табак вызывает реакции, сходные с обычным курительным – возникает легкое возбуждение, ощущение комфорта, улучшение настроения. Как видим, императрице стали необходимы постоянные стимуляторы в виде медикаментов, крепкого кофе, нюхательного табака для поддержания необходимого жизненного тонуса.

* *