Без каких-либо мыслей я наклоняю голову, приникаю к его ладони, прикрывая глаза. Я не собиралась злить Даниила, просто эта внезапная ласка так приятна. Аарон, удивлённый, остаётся в таком положении дольше, чем планировал.

– Не забудь о перемирии. И не вздумай пока его убивать, маленькая Мара, – насмешливо добавляет он, зная, что Даниил продолжает слушать.

Аарон подчиняется. Вновь надевает перчатку и покидает помещение, оставляя меня и моего главного врага наедине.

14

Спустя десятилетия, когда страх, что мёртвые Мары вернутся, поутих, их образ стали ассоциировать с чем-то мрачным. Ими начали пугать детей, которые не любили ложиться вовремя спать. То тут, то там рождались слухи, что в поисках таких детей души Мар бродят под окнами и зовут их по именам, пытаясь выманить на улицу.

Кто-то даже рассказал, что слышал, как Мары нараспев поют вместе с зимним ветром, а дети подхватили эти строки, пересказывая друг другу.

В самый тёмный зимний час

Средь ночной тьмы и метели

Слышен вой иль слышно нас?

Мы в земле, а вам тепло в постели?

Но на самом деле это – ложь, никто за целое столетие так и не встретил ни одной Мары, ни живой, ни мёртвой.

Малахий Зотов. Забытое о Марах и Мороках

Мы молчим. Я перебираю в голове всё то множество вопросов, что мне нужно задать. Я хочу знать ответы на каждый, прежде чем мы разойдёмся. При следующей встрече я уже не стану ничего слушать, а сразу попытаюсь убить Даниила. И дело не только в старой мести, но и в его предательстве по отношению лично ко мне. Анна жива, но остальные мои сёстры мертвы из-за тщеславия его предка, и, скорее всего, сам Даниил знает об этом.

– Вы вместе? – тихо прерывает мои мысли Даниил.

– Что?

Ему некомфортно, он с трудом заставляет себя задать этот вопрос. Вся моя желчь уходит с исчезновением Елены, и я опускаюсь на стул. Светловолосый король смотрит на меня с удивлением, но делает то же самое, медленно садясь напротив.

– Ты и Аарон… или Александр, – повторяет он.

– Не твоё дело.

– Вернись ко мне, Агата.

Я кривлюсь, словно почувствовав вкус кислого лимона на языке.

– Ты знал?

– Про Елену и наёмников? Нет! Проклятье… да я же не идиот! – Он раздражённо запускает руку в волосы, вначале ворошит их, но, опомнившись, вновь аккуратно приглаживает. – Вспомни, что я не хотел, чтобы это выглядело как нападение со стороны Аракена. А тут наёмники! Если вы взяли хоть одного живым, то, уверен, Аарон выбил из них всю информацию.

– Выбил, – киваю я, и король выдыхает сквозь зубы. – Ласнецовы легко могли бросить эту информацию тебе в лицо вместе с армией на твоих границах, но не стали прерывать и без того шаткое затишье.

Даниил нервно поправляет воротник мундира, давая себе мгновение подумать.

– Я понял. И… твоё лицо, – он указывает на скулу, где ещё остаётся едва заметный синяк от удара одного из наёмников, – это из-за нападения?

– Это меньшее из того, что я получила, – с неприязнью отзываюсь я, отшатываясь, когда король тянется, чтобы прикоснуться пальцами. Даниил нехотя убирает руку. – Они почти убили меня.

– Ты не можешь умереть!

– Оказывается, могу.

– Как?

Я раздражённо отмахиваюсь от беспокойства в его взгляде.

– Достаточно серьёзно повредить тело или какие-то важные органы вроде сердца. Так что, если я нападу, можешь попробовать защититься. Целься в сердце.

– Я не хочу убивать тебя, Агата. Я хочу, чтобы ты вернулась ко мне.

Меня разрывает смех, я хохочу, пока в заживающем боку не начинает колоть.

– Зачем мне это? – насмешливо спрашиваю я, когда моё веселье утихает. – Зачем мне возвращаться к потомку убийцы моей сестры? К тому, из-за чьей семьи вообще всё началось?

Даниил складывает руки в замок перед собой и спокойно встречает мой взгляд. Моя улыбка сразу исчезает, я больше не в силах сдерживать главный, рвущийся наружу вопрос.

– ТЫ ЗНАЛ?! – ору я, опуская кулак на стол так, что покорёженная столешница жалобно скрипит.

Я жду его ответа, скрипя зубами. Он молчит, мучительно медленно думает, как лучше преподнести мне правду. Я ожидаю какой-нибудь оправдательный монолог, где он будет долго распинаться, поясняя причины своих решений, где расскажет, как тяжело далось ему сокрытие правды от меня. Где попытается объяснить своё вранье, будет просить прощения, что посмел прикасаться ко мне, зная всю правду. Но, услышав скудное «да», я срываюсь, вскакиваю и, опираясь одной рукой о стол, даю ему пощечину.

Он не двигается, лишь голова дёргается в сторону да несколько светлых прядей, выбиваясь из причёски, падают на лоб. Я нервно сжимаю и разжимаю кулак, не зная, почему не ударила сильнее. Наверное, из-за сожаления в его взгляде, которое успела заметить перед ударом. Но этого ответа мало, я пришла, чтобы узнать всё.

– Объяснись, – требую я.

Даниил не пытается поправить выбившиеся пряди, он смотрит перед собой и кивает.

– Я не врал, когда сказал, что с детства любил истории о тебе, восхищался твоей отвагой, смелостью в одиночку встать против целой правящей семьи. И узнав, что ваши тела не разлагаются, я начал искать могилы, но тогда я был ещё совсем молодым, подростком. И всё, что я мог, это рыться в библиотеках и пыльных книгах. Тогда я и наткнулся на записи Юлия. Мне было четырнадцать. Я лишь отдалённо понимал, что нашёл, и решил показать их брату. Николай был старше, он довольно быстро осознал, какую жуткую тайну мы открыли. Тайну, что могла полностью изменить историю последних двухсот лет. Историю, где Рахмановы из положительных героев превратились бы в виновников трагедии. В тех, кто повинен в гибели Мар тогда и ещё тысяч людей после, что пали, как оказалось, в безосновательной войне.

Он сглатывает, смачивая горло, чтобы продолжить. Я медленно сажусь обратно на свой стул.

– Николай наказал мне никому не говорить о находке. Сказал, что попробует исправить нанесённый урон, заверил, что обязательно заключит мир с Сератом, и медленно мы вернёмся к тому, что было, забыв о прошлых разногласиях. Вначале я верил ему, поддерживал брата, уверенный, что он всё исправит. Но когда первая волна радости прошла, я понял, что, как раньше, не будет в любом случае. Мары мертвы, это корень всего разгоревшегося конфликта, и его установленным миром так просто не исправить.