Соглашения о контроле». Это, конечно, было равносильно отказу от всей идеи нового Соглашения, и три других члена Союзного совета заявили об этом. Перед лицом этой объединенной оппозиции обсуждение второго документа было прекращено.

Особенность работы русских в Австрийской комиссии заключалась в том, чтобы придавать значение точной формулировке согласованной резолюции и не настаивать на явно неправильном толковании, если на него убедительно указывали со стороны. Но по вопросу о том, что является или не является конституционным законом, Советский элемент занял твердую позицию. Хотя их попытка признать недействительной резолюцию Исполнительного комитета от 31 мая не увенчалась успехом, еще один пример их тактики был представлен 27 сентября в Союзном совете во время обсуждения принятого австрийским правительством «Закона о перемещении товаров». Когда 20 сентября этот закон после его одобрения западными элементами поступил на рассмотрение Исполнительного комитета, Советский элемент предложил включить в него пункт, освобождающий от применения закона на «имущество и товары, принадлежащие оккупационным державам». Три западных представителя указали, что имущество и товары оккупационных держав уже и так находятся под защитой нового Соглашения о контроле, и что, кроме того, закон, поскольку он не носит конституционного характера, вступит в силу 23 сентября по правилу тридцати одного дня. Затем советский представитель заявил, что оставляет за собой право следить за тем, чтобы закон не применялся в его собственной зоне. Когда 27 сентября закон был вынесен на рассмотрение Союзного совета, такая позиция была подтверждена советским Верховным комиссаром, – на том основании, что закон наносит ущерб советским интересам, – и от этой позиции он не отступит.

Аналогичная ситуация сложилась и в отношении других аспектов борьбы Австрии за свободу в свете нового Соглашения. Союзный совет уже разрешил австрийскому правительству обмениваться дипломатическими представителями со всеми странами, которые его признают, за исключением Германии и Японии, а теперь были быстро приняты меры по разрешению (согласно статье 7) на восстановление дипломатических и консульских отношений Австрии с правительствами Объединенных Наций, так что к концу 1946 года в Вене уже существовало ядро нормального дипломатического корпуса для обеспечения надежного и постоянного информирования иностранных правительств о положении в стране. Когда речь зашла о членстве Австрии в международных организациях, независимо от того, являются они частью Организации Объединенных Наций или нет, дело обстояло иначе. Уже в марте 1946 года Австрия направила своего представителя на конференцию Международного бюро просвещения в Женеве. Но ненормальность ее положения не позволила ей добиться большего, чем допуск австрийского наблюдателя на официальную сессию, на которой в следующем месяце Лига Наций самораспустилась. Несмотря на положения статьи 6, а нового Контрольного соглашения, уведомление канцлера о том, что Австрия намерена подать заявку на членство в Организации Объединенных Наций по вопросам образования, науки и культуры (ЮНЕСКО), не было рассмотрено Союзным советом до конца года.

Просьба канцлера о разрешении Австрии возобновить членство в Международной организации труда в мае 1946 года дважды рассматривалась в Союзном совете в августе и сентябре, и каждый раз согласованию препятствовали возражения Советского Союза на том основании, что Международная организация труда уже не существует, так как учреждалась Лигой Наций, и что Австрия должна стать членом эквивалентной организации ООН; и в ноябре, когда канцлер вновь поднял этот вопрос, уведомив Союзную комиссию, что считает Австрию вправе подать заявку на членство в соответствии с условиями статьи 6, а нового Соглашения, советский представитель заявил, что, по его мнению, необходимо единогласное одобрение. Остальные трое не согласились, и вопрос был возвращен в Политическое управление. Третьим примером такого же развития событий стала судьба запроса Австрии в октябре 1946 года о разрешении вступить в Организацию Объединенных Наций по вопросам продовольствия и сельского хозяйства. В этом случае советский член Совета просто сказал, что не готов обсуждать этот вопрос, и в том году он больше не рассматривался Советом.

На практике, однако, советские возражения не смогли помешать австрийскому правительству – которое знало, что три другие державы поддержат его, – подать независимое заявление в три соответствующие организации и быть принятым, что в дальнейшем способствовало укреплению международного положения Австрии. Действия правительства Фигля в этих вопросах, как и во многих других, когда они осознавали, что идут наперекор Советам, выглядели чрезвычайно смелыми. Ведь, хотя правительство получило признание со стороны СССР и, скорее всего, такого рода действия не подвергли бы никого реальному физическому насилию, тем не менее риск все-таки был. В 1946 году в Вене отнюдь не была обеспечена общественная безопасность, и похищения должностных лиц были нередки[92].

С этого момента любой вопрос, который мог быть рассмотрен в соответствии со статьей 6, а, рассматривался почти всегда одинаково; в соответствующем директорате три западных элемента соглашались с австрийским предложением, а Советский элемент не соглашался. В таком виде резолюция передавалась в Исполнительный комитет и Союзный совет, где происходила точно такая же процедура. Вопрос быстро просматривался, разногласия заносились в протокол, и, как следствие, направлялись австрийскому правительству. Последнее выжидало положенные тридцать один день, после чего закон или другая законодательная мера публиковались в официальном австрийском правительственном вестнике.

Денацификация

Двумя главными целями оккупационных держав были объявлены ликвидация нацистского влияния в Австрии и отделение Австрии от Германии. Этот двойной процесс фактически рассматривался как необходимое предварительное условие для создания любого постоянного австрийского правительства, и с первых дней после своего вступления в страну после завершения военных действий четыре державы, каждая в своей зоне, приступили к работе для достижения этой цели. Возможно, следовало ожидать, что политические курсы каждой из держав будут существенно различаться. В советской зоне австрийские власти сами весьма заблаговременно проявили инициативу, когда через неделю после создания Временного правительства Реннера был принят первый закон о денацификации (Запретительный закон № 13). За ним 6 июня последовал Закон о запрете, 26 июня – Закон о военных преступниках, а в сентябре – Закон о чистке в промышленности. Все вместе это составило политический курс, суть которого в том, что членство в нацистской партии до 13 марта 1938 года объявлялось государственной изменой; к австрийцам, ставшим членами партии после нацистской оккупации, должны были применяться более мягкие меры; а высокопоставленные партийные чиновники, начиная с гауляйтеров, должны были рассматриваться как военные преступники ex officio, и в самых серьезных случаях такие преступления карались смертной казнью. Реализация такого курса политики началась вскоре после освобождения на оккупированной русскими территории, которой в то время ограничивалась власть правительства Реннера, и в течение этого периода русские действовали в этой сфере, как и в большинстве других, через соответствующее австрийское ведомство – в