— Как быстро человек меняется, если снять с него рабский ошейник. Забыл, как в шахте киркой камушки долбить? И неси аккуратнее, всё же у тебя на плечах девушка и раненый человек.

— Ты не человек, а демон знает что. Нормальные люди с такими ранениями не живут.

— Хе, кто бы говорил. Между прочим, с пулей в голове люди тоже не живут.

— Слабоват калибр чтобы пробить череп астартес.

Платформа дрогнула и потащила нас на поверхность. Венедикт стоял спиной к Агате, и я мог посмотреть, как отдаляется её бессознательное тело, лежащее возле основания подъёмной шахты. Эх, не везёт мне с девушками, не понимаю я их. И это мягко сказано, по странному стечению обстоятельств большая чсть их пытается меня убить, а оставшаяся часть хочет пожать мне руку … дверью. А ведь должен же был извлечь урок после первого знакомства с Нэнси. Всё, теперь без бронескафандра ни к одной девушке не подойду. Тут я подумал, какой разговор с Клео меня ждёт и настроение совсем упало.

«Так, стоп, надо думать позитивно. Всё будет хорошо, ведь ты же не боишься своей девушки? … Да?» — мысленно задал я сам себе вопрос, — «А чёрт.»

На поверхности был вечер. Подъёмник был обще-пользовательского назначения и находился далеко от дворца Тавридов. Но стрельнув средство связи у работников перевалочной станции между поверхностью и секциями нумеров, я связался с родителями Рокси, они прислали за ней транспорт, а заодно и нас с Веней подбросили до моего старого домика, который мы снимали, когда только попали на Крит. Чтобы поддерживать наш какой-никакой статус, мы обязаны были иметь регистрацию по месту жительства, если у нас не будет места жительства, то не будет и регистрации. А без регистрации мы не имеем право ходить дальше, чем за порог дворца Лантилесов. Ключей у меня не было, но не беда, в офисе постоянно находятся пара сексботов-слуг, имитирующих жильцов, если что — они откроют. Но к моему удивлению, дом не пустовал и даже больше, из окон была слышна веселая музыка, а иногда и женский визг.

— Терем, терем, теремок, он ни низок, ни высок, из трубы валит дымок, из окна летит мотив, из двери презерватив.

— Что такое теремок? — спросил Веня.

— Это вот этот вертеп.

— Что такое вертеп?

Я махнул рукой и попросил, чтобы он поближе поднёс меня к проходу. Я нажал на звонок. Через какое-то время открылась дверь, на пороге стояла Дита в пижаме розовой хрюшки и Гера в пижаме тигра.

— Что здесь происходит? — задал я вопрос.

— Ты явился домой поздно вечером весь в крови и лохмотьях, на руках у двухметрового амбала, одетого в одну набедренную повязку. Пол, тебе не кажется, что это мы должны задавать тебе этот вопрос? — ответила за них обоих Дита.

— У нас пижамная вечеринка, — всё же ответил Гера, — мы решили, что слишком долгая разлука сказывается на наших отношениях, и теперь каждый выходной, несмотря ни на что, проводим вместе.

Сказав это, Гера обнял Диту за плечи.

— Очень славная идея, а главное своевременная. Я думаю, на следующем совете, трибун, мы это детально рассмотрим. А пока мне и моему другу Венедикту нужно помыться, поесть и отдохнуть. И ещё, Дита, у меня к тебе будет разговор.

Дом, милый дом. Поскольку в каждой жилой комнате была своя ванная, решать, кто первым пойдёт нам с Веней не пришлось. Но прежде чем совершить гигиенические процедуры, я допросил Диту. Оказалось, что наш офицер коммуникаций знал лишь часть информации. Да, она совсем не возражала, чтобы с меня сбили спесь, путём макания в фекалии, но о том, что я всё это время проторчал в плену у банд, работая шутом, она не знала.

— Пол, я за тобой не слежу, ты месяцами пропадаешь, занимаясь своими проектами. Клео, конечно, перегнула палку, учудив такое, но пойми и ты нас. Ты принял такое решение, которое затронет всех нас и даже не посоветовался.

— Советоваться о чём? Проект был в незавершенной фазе.

— Клео подумала, что ты собираешься бросить её. Последнее время вы видитесь с ней урывками. А она по тебе скучает. Она вообще мне как-то раз сказала, что хочет от тебя ребёнка. А тут такое. Вот она и психанула.

— Хорошо, что у меня перебит позвоночник, и я могу только сидеть.

— Что будешь делать? — спросил Гера.

— Зависит от того выдадите вы меня Клео или нет.

— А ты уже от неё прячешься?

— Да. Пока я не готов к разговору с ней.

— Ну, хорошо, мы тебя не выдадим. Что дальше? — спросила Дита.

— Для начала мне нужен ремонт, с этим мне поможет Гера. А ты, Дита, для тебя у меня будет задание. В той банде, которая пленила меня, есть компрометирующие материалы на некоторых влиятельных персон. Мне нужны эти материалы.

Но это всё было позже. А сейчас меня раздели, сексбот из прислуги провёл операцию, вынули пулю из спины, поставили на рану заплатку из искусственной кожи и соединили псевдонервы. Ходить я пока не мог, но ногами шевелил. Меня раздели, вымыли, потом одели в пижаму кролика и усадили на диван. И всё это под чарующие голоса Венедикта, поющего под душем. Он заперся там на несколько часов. Оказывается, не много нужно сверх-человеку для счастья. Наверное, впервые за десятилетия принимает нормально ванну. Какой же всё-таки у него красивый голос.

— Бедненький, — жалела меня Дита, удобнее устраивая мою голову на своих круглых бёдрах, — натерпелся, дай я тебя пожалею.

— Пожалей меня, Дита, пожалей. Я такой несчетный, всеми брошенный и обиженный, — подыгрывал я ей.

— Ты сейчас такой беспомощный, это так возбуждает. — сказала Дита, поглаживая меня по плюшевому ушку, — Я прям чувствую себя медсестрой.

— Заботься обо мне, я слабый и несчастный.

— А давай я тоже о тебе позабочусь и буду тебя жалеть, — услышал я голос Геры и почувствовал чужие руки на своих бёдрах, — Значит, говоришь беспомощный?

— Не не не! Мне сейчас как-то резко полегчало, — затараторил я, принимая сидячее положение так резко, что чуть снова не разорвал себе ещё хрупкий позвоночник после операции, — И вообще, я гордый мужчина, способный о себе позаботиться, и не нуждаюсь в вашей жалости. Веня!

Венедикт уже давно закончил моцион и присоединился к нам. Правда в разговорах особо не участвовал, а больше наслаждался ритмичной музыкой, вкусными закусками и алкогольными напитками. Его мы нарядили в пижаму медведя, она была самой большой, но ему в обтяжку. Когда я его позвал,