Шрифт:
Закладка:
Шагнула за порог. Встающее над горизонтом солнце заливало землю безжалостным светом. На мгновение я даже ослепла, едва различая ближайших часовых и окружающие шатры. День обещал быть жарким.
Об опасности меня предупредила тень.
Я успела подставить руку, защищая лицо и глаза. Непроизвольно отступила обратно в палатку, споткнулась и, не удержавшись на ногах, упала, чувствительно приложившись пятой точкой и затылком.
Взвыла.
Взбесившаяся кошка впилась зубами в запястье, раздирая когтями предплечье. От ответного тумака я удержалась, хотя из цензурных выражений в голове звенело только имя Спутницы.
И какого Хаоса на тебя накатило!
С трудом получилось разжать челюсти, отшвырнуть Алис и даже встать. Первым вспомнившимся плетением оказалось заклинание ментальной связи.
«Ты с ума сошла!»
Мое возмущение на секунду оглушило Алис. И эхом чужих мыслей вернулось ко мне:
«Не позволю! Исчезнуть! Не позволю!»
Шерсть вздыбилась. Обнажились клыки. Алис прыгнула. Я отступила, с трудом увернувшись. Спутница успокаиваться не собиралась.
Прости!
На следующую атаку я ответила пинком. Алис располосовала до ноги сапог, но не удержалась. Приземлилась на четыре лапы, потрясла головой. Снова атаковала.
Я отскочила в сторону. Под рукой оказался сундук. Сдернула с него покрывало, попутно смахнув на землю прочие вещи, накинула на кошку, сбивая в полете. И пока Спутница не успела выпутаться, затолкала шипящий ком в полупустой кофр, захлопнула крышку и навалилась сверху.
Изнутри раздался глухой удар. Еще один. Будто там заперли не изящное создание в пару пядей ростом, а минимум, здоровенного злющего волкодава. Впору порадоваться, что Харатэль вернула Спутницу к нормальным размерам. Как бы я выкручивалась, набросься на меня тигр?
К счастью, до тигра и даже волкодава Алис все же не доросла. Стянутые металлическими пластинами доски стали для нее непреодолимой преградой. Я перевела дух и обнаружила, что у утренней «разминки» был свидетель.
— Эсса, вы…
— Простите. Мы тут расшумелись, — оборвала я привлеченного шумом часового. — Когда леди Алис успокоится, пусть ее осмотрит целительница. Кажется, я слегка погорячилась.
Под растерянным взглядом алого пригладила волосы — безрезультатно. Ну и ладно, все равно под шлемом никто не увидит. Одернула одежду. С видом «так надо, мне лучше знать и не приставайте с глупыми вопросами» я направилась к шатру Альтэссы, на ходу накладывая на кровоточащее предплечье заживляющее заклинание.
За спиной, запертая в сундуке, выла-плакала кошка.
Город умирал.
Гайя, потерянная столица, священная обитель первых чистокровных, некогда наполненная жизнью, шумная, великолепная, цветущая, медленно и верно проигрывала битву за существование всемогущему времени и подступающему лесу. Мостовые, переулки, площади — все поглотили непроходимые заросли бурьяна, и каменные скелеты домов возвышались посреди моря разнотравья унылыми печальными рифами, памятниками бренности бытия. Лишь храм на холме еще держался, хоть давным-давно и утратил прежнее величие. Однажды, подточенные дождями, ветрами и лозой, падут и его стены. А пока летнее солнце вспыхивало на проломленных куполах, отражаясь в остатках позолоты.
Я подумала о первых обращенных, что некогда жили здесь: о гнущих спины мастеровых и тренирующихся на плацу воинах, о безжалостных к себе и другим Повелителях небес, по крохам возвращающих утраченную магию, о веселящихся в скверах невинных детях, — и мне стало неожиданно грустно. Те драконы, как и мы, любили, страдали, решали проблемы, строили планы на будущее и даже не догадывались, что через тысячи лет на месте прекрасного города останутся одни руины, а их грезы и цели растают подобно морской песне, исчезнут, унесенные ветром, поглощенные землей, — не найти следов, не вспомнить имен.
Возможно, менестрель сочинивший сказку о спящем замке, окруженном терновником, тоже когда-то побывал в Гайе и проникся печалью полуразрушенного храма.
Город умирал. Словно безнадежный больной, он угасал с каждым днем, нетерпеливо ожидая последней минуты, что дарует облегчение от мук. И как тот больной, пораженный чумой, распространял ядовитые миазмы, отравляя существование окружающих, а потому сегодня мы собирались вскрыть гнойный нарыв на душе Пределов, принести кланам освобождение и заслуженное спокойствие.
Харатэль в боевом доспехе замерла на белоснежной кобыле ангорской масти. Альтэсса напоминала статую самой себе — отсутствующий взгляд, высеченное из светло-коричневого камня лицо, раздраженно поджатые губы. Только пахнущий полынью ветер, шаловливо играющий с рыжеватой выбившейся из-под шлема прядью, разрушал иллюзию неподвижности.
Каттера не изменила традиционному жреческому облачению. Старшая эсса не собиралась без крайней нужды вступать в битву, предпочитая оставить ратные подвиги другим. Но завидовать ей было глупо: целительниц нынче ждет много работы. Я обвела взглядом алых и людей, выстроившихся в боевые порядки перед и за командирской ставкой: сколько из пришедших сегодня с Альтэссой воинов не доживут до заката?
В отличие от сестры и старшей эссы мне никак не удавалось утихомирить собственного коня. Серый в яблоках жеребец нетерпеливо тянул удила и приплясывал, мечтая сорваться в галоп наперегонки с ветром. Тяжелая кольчуга давила на плечи. Макушка под шлемом взмокла от пота. Кожаное седло натерло между ног.
Затесавшийся среди приближенных Повелительницы юга Крис, глядя на мои потуги, едва сдерживал ехидную улыбку. Кстати говоря, взбрыкивающее четвероногое недоразумение мне привел именно рыжик, клятвенно заверив, что это самое спокойное животное в южных конюшнях. Вот свалюсь, сверну себе шею раньше времени, кто будет его защищать от гибельной магии Вестницы Смерти?!
Веральт привычно хмурился. Харил, впервые очутившийся рядом с Альтэссой, ощущал себя не в своей тарелке, как и Лоретта: женщина виновато потупилась и нервно перебирала пальцами поводья. Мерика, на его счастье, среди свиты я не заметила — не уверена, что сумела бы сохранить должное спокойствие рядом с подлецом.
Фервинг тоже куда-то пропал, впрочем, неудивительно для тени. По крайней мере, Крис, похлопывая притороченный к седлу ящик, совершенно не переживал по поводу отсутствия учителя, беззаботно перебрасываясь словами с ближайшими всадниками. Ольханд, похоже, только что рассказал рыжику свежую хохму, и они вместе засмеялись. Ралет тиа Кросвинг недовольно поджал губы, но одергивать подчиненных не стал, понимая, вскоре алым будет не до веселья.
Когти сестры, двадцать избранных. Элита, лучшие воины, умелые маги, самые храбрые, самые преданные, посвятившие себя без остатка служению клану и его Повелителям. Кто из них нынче ударит мне в спину? За грядущие два часа я должна найти ответ. Точнее, должна убедиться, что не ошиблась в выборе тех, кому решила доверять.
