Должны ли родители вечно нести ответственность за детей? Имеет ли творение право на жизнь и силы своего творца? А если поставить вопрос по-другому? Должен ли кто-то жертвовать свободой ради благополучия мимолетного увлечения, случайной забавы? Narai, Itron и Terron посчитали, что да. N’eari решил иначе.

Каждый сам определяет меру ответственности. Каждый защищает свои интересы: жизнь, свободу, спокойствие совести.

Каждый — и родители, и дети — решает сам.

Должны ли дети оправдывать ожидания родителей? Воплощать их нереализованные амбиции? Что может быть страшнее, чем каждое утро открывать глаза с ощущением, ты не ты, марионетка, живущая не своей жизнью? Брат Йорка сбежал, едва осознал, что может не следовать матушкиному «как лучше», а решать сам.

«Меч» и «ножны» — тоже инструменты. Вот только вырваться из-под «опеки» лиаро гораздо сложнее. Иногда проще разрушить целый мир. Расколоть его на осколки.

Раскол… Могли ли Древние вмешаться и остановить братоубийственную войну? Наверно. Но не рискнули? Не захотели? Ответ прост и сложен одновременно. Свобода воли. Признав за крылатым народом право на жизнь, Narai, Itron и Terron признали за нами и право распоряжаться нашей жизнью, допускать ошибки и отвечать за них.

Вероятно, потому Драконы и назначили эссой птенца, желая напомнить, дети не собственность родителей. Или я ошибаюсь, и их выбор имел совершенно иной посыл. Кто поймет Древних? Постигнет их губительное до абсурда равнодушие к судьбе покинутых ими подлунных королевств и своей собственной?

Из крайности в крайность, от абсолютного подчинения до вседозволенности. Кто угадает, до чего додумается не ведающее запретов дитя? Ведь каждый ребенок рано или поздно стремится порвать пуповину. Обрести самостоятельность… а если пойти дальше, если семья изначально была не опорой, а болотом или тюрьмой — уничтожить поводок, любую связь с ненавистным родством.

Убить бога.

В кланах с младенчества прививают священный трепет перед властью Альтэсс, олицетворяющих мудрость и мощь Древних. Сложно, практически невозможно представить, что кто-то осмелится даже подумать о таком. Однако же нашлись неблагодарные чада, повернувшие дарованную им силу против создателей. Юнаэтра — меч лиаро, по их словам, сотворенный в угоду трем. Но действительно ли Великая Мать, Itron и Terron желали уничтожить мятежного родственника? Они никогда не утверждали подобное, не утверждали, однако, и обратное. Они даже не боятся того, что оружие лиаро может быть направлено против них самих.

Здесь, наверно, и заключается фундаментальное различие между нами и прародителями. Древние — наблюдатели, их устраивает любой исход, даже исчезновение. А нас пугает абсолютная свобода — чужая и своя. Достаточно вспомнить захватившие меня растерянность и страх, когда с покушением наставника рухнул привычный уклад жизни.

Людям и клановцам обязательно нужно очертить твердые рамки, поставить ориентиры. Власть Альтэсс и эсс, Завет, либо же драконье королевство Кагероса — на самом деле не важно, как именно называется свод правил, по которым живет мир. Не было бы одних, придумали бы другое. Абсолютной истины не существует, существует лишь удобная ложь, позволяющая поддерживать миропорядок.

Каждый сам выбирает, во что ему верить. Но полагаться на слова, звучащие из уст окружающих обычно проще. Людям, в отличие от Древних, жизненно необходимы вехи, точки отсчета.

Вестница сказала: мое проклятие разрушает все, чего коснется. Она ошибалась. Виновато не проклятие. Она сама выбрала такую судьбу.

Как и я.

Я тоже собственными руками едва не уничтожила то, чем дорожу больше всего на свете.

Почему я поверила врагу? Забыла, не догадалась, что видящая смерть Вестница не могла мне показать иное, нежели погибель. Но я, назначенная хранительницей… я-то должна выбирать жизнь! Если имеется хоть малейший шанс, сегодня у меня получится всех защитить! Риккарда, Кристофера, Харатэль и ее когтей, эсс и алых южного клана… и, возможно, даже себя.

Говорят, желания драконов меняют мир. Пределы… Когда я задумалась о глобальной политике, юную эссу, как и многих, ожидаемо, возмутило несправедливое разделение территорий, отдавшее плодородный Мидл во власть человеческих королевств. Сейчас, увидев любовь Харатэль к бесплодным пескам, встретив сурового Повелителя Севера и не представляя его нигде, кроме как заснеженных пустошей, я понимала больше: что если не драконы пришли в бесплодные земли, а земли… изменились под драконов? Изменились под влиянием силы Престолов?

Безумие при человеческом взгляде, но не для тех, кто наполовину живет в фантастическом мире грез. Магия внутри нас и снаружи взаимосвязана.

Если я угадала, если желания драконов и правда преображают этот мир, сегодня я сумею изменить предначертанную Роком судьбу, стереть ее со страниц и написать заново. Это то, во что мне хочется верить.

Пора.

Я сбросила оцепенение, пробуждаясь от полуяви-полудремы, разбивая окутавшее меня состояние просветления. Реальность, пока еще скрытая тонкой парусиной, кралась внутрь тусклым проблесками рассвета, ржанием лошадей, топотом сапог, резкими приказами командиров отрядов, перекличкой сонных солдат.

Лагерь оживал. Армия готовилась к последнему переходу и бою.

Пора и мне собираться. Я поднялась с лежака, чувствуя, как кровь ускоряет бег по затекшим членам. Убедилась, что Ключ по-прежнему висит на шее. Неспешно и тщательно облачилась в приготовленный Крисом доспех. Меч проверять не стала, просто прицепила ножны на пояс: использовать его мне не придется, но если я явлюсь пред очи Повелительницы без оружия, возникнут вопросы.

На пороге невольно обернулась. Вернусь ли я сюда? Возможно, что и нет, но это тоже свобода выбирать, какой бы она горькой не была. Все же странное ощущение — знать, где тебя поджидает смерть. С другой стороны, пора бы и привыкнуть: за последние полтора года я так часто оказывалась у границы Небесной обители, что с Серой Госпожой нас уже можно считать подругами. Да, случалось, уводила добычу прямо у нее из-под носа, но разве я вернула бы друзей из Последнего Предела без ее молчаливого согласия?

Вдох-выдох, осыпающиеся песком минуты. Еще раз перебрать почти пустой список неоконченных дел и не отданных долгов. Наверно, следовало все же помириться с Лореттой. Вчера я мельком видела когтя издалека, но так и не отважилась подойти. Мы нехорошо расстались, и кто скажет, не станут ли брошенные в сердцах слова обиды — нашим последним воспоминанием друг о друге?

Несмотря на все пророчества, жизнь — штука непредсказуемая. Достаточно вспомнить, что поход в Мараф тоже не предвещал беды. Жаль, нам с Галактией так и не довелось снова свидеться. Надеюсь, что сообщение, полученное вчера от отрядов Исхарда верно и прибившаяся к ним на днях охотница действительно моя знакомая. Иногда надежда — единственное, что остается. Надежда и чувство долга. Северный эсса… Вот перед кем я по-настоящему виновата, но тут уже ничего не поделаешь.

В последний раз обвела взглядом палатку: смятое покрывало на лежаке, сундук со сваленным поверху тряпьем — сменой одежды, которую я поленилась убрать внутрь, низенький походный стол. Сложенный вчетверо лист вызывающе белел на потемневшей от времени поверхности. Крис, конечно, обещал все рассказать Харатэль, но лучше подстраховаться.