воспитал ИИ, изображающий идеальных родителей, которые не ссорятся и не кричат, всё время улыбаются и объясняют терпеливо. Но 32/08 всегда чувствовал, что на самом деле искусственным родителям глубоко наплевать и на него, и друг на друга.

Стало полегче. Захотелось окунуться полностью. Он зашёл в воду по пояс, потом по грудь.

Нырнуть не решался. В тёмных водах было что-то пугающее, хотя он прекрасно понимал, что никто не ухватит и на дно не утащит…

И вдруг задумался о том, каково бы это было – утопиться. Немного неприятных ощущений от попадания солёной воды в дыхательные пути, возможно, горькие сожаления по поводу содеянного и… баста. Никаких бесконечных бдений у раскалённой печи, никаких мозолей и сгоревших шей, никаких начальников – садистов и самодуров, никаких санкций от бюро по жизнеустройству. Никакой бессмысленной, скотской жизни, в конце которой ждёт скотская же смерть – когда придёт время, саркофаг хладнокровно усыпит своего квартиранта навсегда.

«Не вам, гады, решать, когда мне умереть. Я сам распоряжусь своей судьбой», – проскочила мысль. Сначала он просто ради развлечения думал о самоубийстве, а тут его как будто бы качнуло навстречу бездне. Это испугало его. Он же вовсе не за этим шёл к морю… А зачем?

И тут с берега, как будто специально озвучивая его испуг, до 32/08 донёсся женский голос:

– Эй, приятель! Ты что там задумал? Всё не так плохо.

Он передумал купаться и побрёл к берегу.

Девушка сидела на песке. Была она миниатюрна и облачена в мешковатую одежду. Он сел рядом, кряхтя от боли в боку и ноге.

У неё были необычные веки, немного приспущенные в верхненаружном уголке глаза. От этого взгляд казался печальным и неуверенным. Контрастируя с этим впечатлением, она говорила задорно:

– Ну и видок у тебя. Что случилось?

Он отмахнулся.

– Да так… на хулиганов каких-то нарвался.

– Это ты панкстеров так называешь? И как же ты умудрился повздорить с этими добродушными парнями?

– Это было несложно, – он решил поменять тему. – Я вовсе не собирался топиться. Я просто не могу спать.

Она задумчиво посмотрела на него.

– Я нередко встречаю здесь таких, как ты. И некоторые действительно хотят утонуть… Как тебя зовут?

– Тридцать два ноль восемь. Некоторые ещё добавляют в конце «Ди».

– А я Сильвия. Когда-то и у меня тоже был только номер… А по поводу сна, так тебе уже переживать нечего. Сегодня ты сможешь поспать самым обычным образом.

– Это как же?

– Ты хромаешь, – она легонько ткнула его пальцем в бок, он дёрнулся от боли, – а ещё, по-моему, у тебя сломано ребро. Ты обманул систему. Саркофаг теперь просто обязан погрузить тебя в сон минимум на сутки, пока не вылечит. А поскольку вызванный нарколептическим газом сон по закону не может быть без сновидений, ты опять попадёшь в свою любимую виртуальную реальность.

– Да. Ты права. Как это я сам не догадался? А ты тоже из этих… – он мотнул головой в сторону, откуда пришёл, – как ты сказала? Из панкстеров?

Она засмеялась заразительно, да так, что ему тоже пришлось улыбнуться.

– Нет. Я из изгоев. Слышал о нас?

Он испуганно присмотрелся к ней.

– Совсем немного. Так ты сумасшедшая?

– Это как посмотреть… Пойдём-ка я тебя провожу до твоего улья, а заодно просвещу немного.

32/08 послушно поднялся с песка и поделился опасением:

– Нам придётся идти через трущобы. Ты не боишься? Мне-то терять нечего, а вот у тебя, я думаю, есть, что отобрать…

– Мы торгуем с панкстерами. Они нас не трогают. Они, вообще, не такие плохие ребята, как тебе, наверное, показалось…

Он посмотрел на неё удивлённо.

– А по-моему, самые обыкновенные бандиты.

Поддерживая под руку хромающего лишенца, Сильвия рассказала, что в южной части города испокон веку селились маргинальные элементы. Лет двадцать назад правительство решило снести полуразвалившиеся бомжатники, их обитателей переселить в соты, тех, кто не захочет стать пчёлами, – на окраины, а освободившуюся территорию застроить ульями. Однако власти внезапно встретили мощное и организованное сопротивление со стороны аборигенов, которые стали называть себя «панкстерами». Они сбивали полицейские дроны, устраивали теракты и в знак протеста совершали публичные аутодафе. В конце концов от них отстали. Договорились с их лидерами о том, что те сами будут поддерживать порядок в гетто.

– Чем же они живут? Тем, что грабят тех, кто заходит к ним в гости?

– Обычно они так не поступают. Ты, наверное, сам напросился. У них много занятий. Кто-то получает пособие по безработице. Те, кто поамбициознее, пашут на низкоквалифицированных работах за минимальную зарплату. Ну а самые изобретательные устроили лаборатории в бывшем метро, где производят и продают алкоголь и наркотики. Ещё у них есть публичные дома, в которые захаживают люди из самых разных слоёв общества.

– Разбойничья вольница.

– Ты прав, но они активно противостоят системе и способствуют раскрепощению угнетаемых. Бывшие пчёлы присоединяются к ним гораздо охотнее, чем к нам. Может быть, они как раз та самая сила, что вечно хочет зла и вечно совершает благо… – процитировала она с выражением.

– Гёте, – узнал он. – Откуда ты знаешь?

– То, что я знаю, – это как раз не странно, что нам ещё делать, если не читать? А вот откуда знаешь ты? – она посмотрела на него с любопытством.

– Играл когда-то в игру на основе «Фауста». Зная первоисточник, пройти её было проще.

– А ты необычная пчёлка, – произнесла она задумчиво и стала рассказывать про изгоев.

Оказалось, что в отличие от панкстеров, у которых есть салоны гипносна, изгои принципиально живут только в реале. Их основное занятие, дающее средства к существованию, – сельское хозяйство и кулинария. Современная пищевая промышленность производит полупереваренные смеси, а изгои – натуральную растительную и животную пищу.

– На вот попробуй, – она выудила из своего маленького рюкзачка, который на одной лямке болтался у неё на плече, красивое, спелое яблоко.

32/08 сильно проголодался – вечерняя порция пластиковой каши не была рассчитана на то, что, вместо того чтобы спать, он будет шляться по улице. Может, поэтому плод показался ему слаще и сочнее тех, что он пробовал во сне.

Про рабочих пчёл Сильвия рассказала, что в современном обществе их большинство – около семидесяти процентов. Их реальное существование убого и подчинено производству, их сны волшебны, но стоят свободы. По сути – дешёвая рабочая сила, вкалывающая за кров, еду и гипносны. Крупные предприятия могут позволить себе роботов, которые давно могут выполнять любую работу, а владельцам малых и средних фабрик и заводов выгоднее задействовать пчёл.

Есть ещё прослойка наёмных руководителей различных уровней от мастера на заводе до управляющих производственных предприятий