«Нет! Нет! Никакой эвтаназии», – написал он ответ. Не отвечать на подобное письмо было страшно – ещё усыпят по умолчанию.

Он нашёл в Сети рекомендации для лишенцев и в соответствии с одной из них стал считать барашков. Дошёл до пяти сотен и утомился, но не настолько, чтобы уснуть. Тут в голову пришла мысль: «Надо будет цпы́ры поставить». Когда смысл этой фразы, вернее, его отсутствие, дошёл до сознания, 32/08 открыл глаза. Какие ещё цпыры? Нет. Это не сон. Это бред. В отчаянии он решил выбраться из саркофага, который был тёмен, душен и неуютен.

Соседи мирно почивали, их саркофаги тихонько гудели и светились голубым цветом. 32/08 испытал острый приступ зависти и подосадовал на самого себя. Психопат. Потерпеть не мог. Шейка у него обгорела… Саркофаг обработал кожу каким-то линиментом, и жжение быстро превратилось в лёгкий дискомфорт. Завтра он, наверное, уже ничего не почувствует.

Он вышел вон из секции. Пустые коридоры улья представляли собой зрелище непривычное и безмерно унылое. Транспортные ленты и эскалаторы не двигались, лифты не работали. Путь с 32-го этажа, казалось, никогда не кончится. Ему пригрезилось, что он давно прошёл здание сверху вниз и спускается теперь глубоко под землю. Он отогнал эту нелепую мысль и через пару этажей оказался-таки в пустом и гулком вестибюле.

На улице веселее не стало. Капал грустный прохладный дождик. 32/08 побрёл куда глаза глядят. Как ему казалось, к морю.

В голове звенела пустота. Даже странно: мысли были только о том, что мыслей нет. Мозг просто обрабатывал чёрно-белую картинку перед глазами: одинаковые мокрые улицы, освещаемые редкими фонарями.

Чтобы хоть чем-то заполнить пустоту внутри, принялся напевать.

Залипал он как-то в виртуальной игре про русскую гражданскую войну под названием «Белогвардейцы». Был влюблён в певичку из кабаре. Она очень недурно исполняла романсы. Его любимыми были: «Белой акации гроздья душистые» и «Дождик осенний, поплачь обо мне». Иногда они пели под гитару на два голоса, производя фурор среди господ офицеров. Сейчас на ум ему пришёл «Дождик осенний», хотя на улице стояла весна. 32/08 отчётливо слышал мелодию про себя, но, когда попытался петь вслух, оказалось, что в ноты он не попадает и голос имеет отнюдь не такой ангельский, как во сне. Он осознал, что петь в реале пытается впервые в жизни.

Городской пейзаж тем временем поменялся. Громады пчелиных сот закончились. 32/08 перешёл через трассу по путепроводу и очутился среди жутких бетонных развалин.

Когда он вступил в световое пятно от чудом уцелевшего фонаря, навстречу ему вышли двое.

– Ты посмотри, кого это к нам занесло, – насмешливо проговорил тот, что повыше, – пчела, да ещё золотая.

– И что же ты забыл здесь, приятель? – поинтересовался коренастый.

– Да ничего. Просто гуляю, – 32/08 совершенно не испугался; эти двое напомнили ему увальней из команды Питера Одноглазого – такие же неопрятные и наглые. Смущала его единственная мысль: а что если петь у него, как в гипносне, не получается, так ещё и драться он не сможет.

– Здесь просто так не гуляют, – заявил длинный. – Ты или покупаешь у нас что-то, или валишь отсюда в ужасе.

– И что же я могу у вас купить?

– Свою жизнь, например, – предположил тот, что пониже.

– Моя жизнь принадлежит бюро по трудоустройству, а не вам, собаки сутулые.

32/08 поймал себя на том, что ступил на дорожку, протоптанную покойным гонцом во «Времени ведьм». «А плевать!» – решил он и встал в стойку.

Длинный криво улыбнулся.

– Ты, значит, смелый. Из этих, бойцов виртуальных? А ты знаешь, что эти навыки здесь не работают?

– А я так не думаю. Хотите проверить? – он явно был в бойцовской форме: мускулатура, привыкшая к постоянным нагрузкам на работе, была послушна, и в Коко́цу-Да́чи51 он ощущал себя вполне естественно.

Тут длинный оглушительно свистнул для того, чтобы отвлечь внимание или напугать, как подумал 32/08, а приземистый стал обходить сбоку.

Навыки, полученные в виртуальной реальности, таки сработали. Он разделался с ними за считанные секунды: длинный лёг от молниеносного удара рукой в челюсть, второго (тот был уже за спиной) каратист восьмого почётного дана в игре «Самурайская сага» достал ногой в печень, проведя средний Уширо-Гери52.

Он собирался произнести нечто наставительное корчащимся от боли гопникам, но оказалось, что длинный свистел вовсе не для отвлечения внимания – со всех сторон бежали люди. У некоторых в руках были палки, цепи и даже, как ему показалось, посверкивали ножи.

– Кто тут главный? – закричал 32/08, пытаясь применить навыки противостояния толпе.

Однако никто не стал отвечать на этот сакраментальный вопрос, круг сомкнулся, и бедняга очень скоро оказался на земле, ничего толком не успев сделать. Было не больно. Закрывая голову руками, он думал, что сейчас, наверное, умрёт, и удивлялся, что эта мысль его абсолютно не пугает.

Когда 32/08 очнулся, рядом никого не было. Он лежал в неглубокой луже. Дождь уже прекратился. Комбинезон был растерзан, весь в грязи и крови, золотые пчёлы на воротнике отсутствовали. Удобные ортопедические ботинки с укреплёнными керамокомпозитом носками тоже. Ботинки – ладно, их списывали без проблем, а вот значки придётся отрабатывать… Третий глаз, конечно, оставили, кому нужен гаджет, генетически привязанный к своему владельцу?

«Что ж, – подумал он, – зато теперь с меня взять нечего».

Поднялся и продолжил свой путь, припадая на правую ногу, отбитую в голени дубинкой. Болел правый бок, особенно на глубоком вдохе.

Когда трущобы закончились, осталось пройти последнюю линию строений, состоящую из некогда роскошных, ныне полузаброшенных отелей. Охранники и швейцары – единственные живые твари в этом людьми и богом забытом месте – угрюмо поглядывали на хромого оборванца.

И вот наконец он очутился на пляже. Когда-то это была обустроенная городская зона отдыха с кафе и ресторанами, раздевалками, туалетами и душами, прокатом шезлонгов и зонтиков. Однако теперь даже питьевые фонтанчики не функционировали. Исправен оказался только один кран для полоскания ног, 32/08 напился из него, после того как дал стечь ржавой воде.

Мягкая полоса песка, и вот оно – море. Тёплое и ласковое. Трётся о ноги, как кошка.

Он вспомнил, как приходил на этот пляж с родителями. Когда это было? Лет двадцать назад. Ему было пять. Папа и мама пытались делать вид, что им весело, потом опять поссорились. Это был последний раз, когда они проводили время вместе.

Вскоре родители отдали его в бюро по жизнеустройству, получив за это по десять лет гипносна каждый. Это он потом узнал, что за ребёнка дают такое вознаграждение. Его