После того как он замолчал, трактир какое-то время безмолвствовал.

Потом слово взял бургомистр:

– Господин комендант, вам, как представителю единственно законной власти, приношу извинения от имени граждан города Альбрука. Ей богу, бес попутал…

Одноглазый проводил досуг на втором этаже трактира в комнате для гостей со своей ведьмой. Когда Закари открыл ногой дверь, снеся крючок, кто-то метнулся к окну, посыпалась слюда, захлопали крылья. Питер сидел на постели и таращился злым циклопом.

– А ну вставай-ка, приятель, да срам прикрой. Хочу устроить тебе небольшую экскурсию по ночному Альбруку, – приказал комендант.

Должность пыточного палача упразднил ещё Карл Велеречивый, поэтому в комнате для допросов в подвале донжона на всём лежал толстый слой пыли, кроме самого пыточного ложа. Питер ухмыльнулся, усаживаясь на нём по приказу Закари.

– Я гляжу, у вас гуманизм тут процветает?

– Ну как сказать… Я тебя долго пытать не стану, – комендант крутил в руках какой-то жуткий, отвратительно позвякивающий прибор, взятый со столика для изуверских инструментов. – Ты немалого достиг на своей стезе; предводительствуешь целым восстанием. Хочешь остаток пути брести в темноте? Так я тебе это устрою. Просто выну тебе второй глаз, как это хотел сделать наш славный гонец, который погиб по твоей вине. Или говори, кто тебя нанял! Граф Голуат? Маркиз Мирланд?

Разбойник ощерился.

– Вынимай! Даже интересно. Слепым я ещё не был.

– Представляю, как это невесело… А расскажешь правду, я отпущу тебя. Вернёшься к своим соратникам, и игра продолжится.

Разбойник подумал.

– Хорошо. Допустим, это граф. Я не понимаю только, откуда у тебя гарантия, что я скажу правду? – гримаса угрюмого веселья снова исказила его лицо.

– Подожди немного, гарантии будут, – мрачно произнёс Закари.

Они помолчали. Разбойник стал дрыгать ногой, выдавая волнение, но, заметив, что за этим наблюдает комендант, перестал.

Тут ржавые петли лязгнули, и, пригнув голову, чтобы пройти в дверной проём, вошёл Гвидо. При виде старого знакомого одноглазый ещё пуще развеселился.

– Гвидо, дружище, какими судьбами? Что делаешь ты в этой глуши?

– Я бы обрадовался тебе, Питер, если бы увидел у себя в «Приюте эпикурейца», но не в этих обстоятельствах. Трактир сожгли, теперь я служу герцогу, а ты пришёл сюда, чтобы причинить зло моему доброму господину. Но я по старой памяти приготовил для тебя угощение.

Повар поднёс к носу разбойника склянку с какой-то опалесцирующей жидкостью.

– Что это? – Питер отшатнулся.

– А это, дружище, зелье Правды. Мой дед, царствие ему подземное, научил меня и этому рецепту. Сейчас ты выпьешь, и, если в течение получаса скажешь хоть слово неправды, из ушей у тебя пойдёт кровь, потом глаза вылезут из орбит… прости, глаз, и в итоге глупая голова твоя лопнет.

– Я не буду пить это дерьмо!

– Пей! Или, клянусь своим половником, я найду способ влить в тебя этот отвар! – таким грозным Закари его ещё не видел.

Питер протянул руку к склянке.

– Головы мне не жалко, расскажу правду только для того, чтобы увидеть дурацкое выражение ваших лиц.

Через минуту Гвидо кивнул Закари.

– Ну! Говори, кто тебя послал? Клянусь, он станет моим личным врагом, – приказал комендант.

Питер засмеялся.

– Никакой это не граф и не маркиз, приятель. Это сам король. Это он приказал мне захватить замок и герцогиню. Это он дал мне Пропаганду в помощь.

После долгой паузы Закари встрепенулся.

– Хорошо. Тогда ещё один вопрос. Это правда, что миледи использует не совсем обычные ласки?

– Пошёл ты к дьяволу! – разозлился разбойник.

– Отвечай! У зелья есть ещё свойство: башка точно так же лопнет, если ты откажешься отвечать, – осадил его Гвидо.

– Это правда, – одноглазый был заметно сконфужен. – Я поначалу даже испугался, но потом втянулся. Положа руку на сердце, боюсь, что теперь без дополнительной стимуляции не смогу…

8. День 4-й.

Сразу после того, как саркофаг произвёл гигиенические процедуры, 32/08 написал в службу поддержки отзыв, в котором выразил недовольство по поводу отсутствия фантазии у создателей игры «Время ведьм». Примитивные ники, являющиеся отображением функционала персонажа, обесценивают сюжет и делают игровой процесс менее реалистичным – это дурной тон, по мнению 32/08, называть так NPC49 или позволять игрокам выбирать такие ники для аватаров. Чтобы не показаться предвзятым, он похвалил имеющуюся в игре возможность обходиться без излишней жестокости. Средневековье… всё понятно, но от переизбытка кровищи можно устать и перестать испытывать сильные эмоции.

Судя по всему, хитрость с мотором была замечена. Или напарник настучал, или Начальник посмотрел записи с камер наблюдения, которые накрывали всю территорию завода. Провод к мотору, заставляющему воронку вибрировать, был обрезан.

32/08 с детства был приучен к дисциплине и субординации, но тут душа его заклокотала. Он представил, что всю смену придётся колотить проклятым ломом по треклятой воронке, и у него даже спину заломило авансом.

После четырёх часов работы спина действительно заболела. Каждый удар по воронке отдавался в позвоночнике, а мышцы забились так, что руки почти перестали сгибаться в локтях.

После обеда, с трудом поднявшись из-за стола, 32/08 решительно направился к производственному корпусу.

Начальника он застал в кабинете.

– Почему ты снова поставил меня работать на улице?

– С какой это стати я должен объяснять тебе свои решения? – Начальник даже побледнел от злости.

– Потому что я не могу работать на солнце второй день подряд. Я не чернокожий, – он понимал, что жаловаться на боль в спине и усталость было бы нелепо.

– А чем ты лучше чернокожего?

– Да не в этом дело, – с досадой на то, что его неправильно поняли, ответил 32/08. Он оттянул воротник робы. – Я физически не могу столько находиться на солнце, у меня шея обгорела.

– Ну так намотай на неё полотенце. И живо! Обеденный перерыв пять минут назад кончился.

Он взял с полки позади себя белую тряпку и кинул её подчинённому.

– Но это несправедливо…

– Чего? – Начальник мрачно расхохотался. – Несправедливо? У тебя что, в башке помутилось? Не знаю, в какие игры ты играешь во сне… Проснись, пчела! Ещё одна минута потерянного времени, и у тебя будут большие неприятности.

32/08 уже сориентировался в реальностях, но боевой запал его никуда не делся.

– Я на улице работать отказываюсь!

До развозки ему пришлось просидеть в заводской столовой. Скамейки тут были жёсткими и узкими, чтоб не рассиживались. 32/08 метался между рядами столов и переживал; он осознал всю катастрофичность ситуации, в которую завела его аристократическая горячность, странным образом просочившаяся в реал из средневековой сказки.

С этой работы его наверняка теперь уволят. А что может быть хуже? Пока бюро по