«А как пахнут его простыни? Какого они цвета?»— грустно улыбалась Ульяна, вдыхая запах дома Барховского и разглядывая тени на стенах от окна гостевой, в которой она ночевала в прошлый раз.

Она лежала в двух комнатах от его спальни, а могла бы лежать в его постели, прижиматься к его обнаженному телу, чувствовать его, если бы выбрала это.

Белла уже спала. Вечер с ней прошел так легко и мирно, что Ульяна до сих пор чувствовала тепло в груди. Девушка с искренней радостью встретила ее. Они вместе пекли кексы, столько было разговоров обо всем на свете, шуток и смеха, будто они были знакомы давно. Белла охотно раскрывалась ей, как лучшей подруге, словно и не было разницы между ними. Так комфортно и спокойно Ульяна давно себя не ощущала. Хотелось, чтобы так же было и с Барховским. Но это была, скорее, тоскливая фантазия влюбленной женщины, чем надежда на нечто реальное.

К двум ночи глаза начали слипаться, мысли путаться, и Ульяну потянуло в сон.

***

Звонок Влада вывел Кирилла из равновесия и заставил перенести оставшиеся встречи в Питере на более позднее время. Выехав почти в десять, он гнал по трассе М11 без остановки. И хоть устал от слишком насыщенного дня, но мысли о Малышеве и адреналин не давали заснуть.

Кирилл и не догадывался, что на самом деле было между недотрогой и ее братом. Заметил, почувствовал, что это не просто человеческая неприязнь — что-то мерзкое и малопристойное, но до конца не выяснил, не надавил, а Ульяна не хотела откровенничать — не искала его защиты. Но Влад подробно описал произошедшее, и это разозлило Кирилла до белого каления. А ведь он обещал ей, что брат не причинит вреда.

«Что было бы, если бы Влада не было с ней? — задавал себе вопрос Кирилл и крепко сжимал руль пальцами, будто раз за разом душил этого поддонка, и громко резко выдыхал, когда легкие пекло от напряжения. А в ответ на вопрос в голову лезли безумные картины от кровавых разборок до насилия, и он клялся себе — Убью, если он хоть на шаг к ней подойдет!»

В доме было тихо. Пахло ванилью. В гардеробной с прохлады Кирилл уловил едва различимый аромат духов недотроги: ее пальто висело рядом с его. Мазнув носом по воротнику светлого кашемира, он закрыл глаза, сосредоточенно вздохнул и бесшумно поднялся в свою комнату.

Приняв душ, Кирилл заглянул в комнату дочери в другом конце коридора, та крепко спала, и пошел к гостевой.

В комнате пахло женщиной, мысли о которой не оставляли Кирилла уже долгое время, как бы он ни старался отвлечься. Недотрога лежала на дальнем краю кровати, подтянув колени чуть ли не к подбородку, такая маленькая, хрупкая, что Кириллу захотелось взять ее на руки и окутать собой, защитить от всего мира и раствориться в ее тепле.

Он обошел кровать и присел на корточки. При тусклом свете из окна всматриваясь в мирное красивое лицо Ульяны, Кирилл впервые за несколько часов вздохнул спокойно.

Сейчас она пахла по-особенному. Сердце начало биться с перебоями, в паху защекотало и стало наполняться тяжестью. Кирилл завел руку под одеяло и коснулся ее щиколотки, а потом нетерпеливо стал подниматься к колену.

Во сне Ульяна выпрямила ноги и с глубоким вздохом перевернулась на спину. Кирилл поднялся, раскрыл одеяло и, опустившись коленом на матрас, положил ладонь на ее живот, прикрытый тонкой майкой на бретелях. Наклонившись, чтобы поцеловать, Кирилл неожиданно получил коленом в живот, и отпрянул.

Послышались судорожные вдохи, а затем недотрога резко дернулась, зашарила руками у изголовья, и над кроватью загорелся ночник.

— Ты с ума сошел?! Перепугал до смерти! — вскрикнула она, круглыми, как блюдца, глазами разглядывая мужчину в белом махровом халате. «Господи, откуда он взялся?!»

— И это, наконец, заставило тебя перейти на «ты», — с непрошибаемым самодовольством улыбнулся Барховский, потирая бок. — У тебя сильный удар.

Ульяна растерянно посмотрела на него и, осознав, что произошло, виновато сжала губы.

— Какая приятная встреча, — выдохнул Кирилл, снова протягивая руки к ее бедрам.

Ульяна заелозила по простыне, упираясь ногами в матрас, и отползла от него на другой край кровати. Но Барховский ловко перехватил ее за лодыжку и с тихим смехом притянул к себе:

— Думаешь, здесь тебе удастся от меня уйти?

— Не надо, Кирилл… — не слишком уверенно отстраняя его руки, все дальше отползала она, но тот и не думал уступать.

Она и без того не знала, как устоять перед ним, но сейчас все это было так не вовремя.

— Что опять? — шептал он и, ловя недотрогу то за щиколотку, то за икры, с разгорающимся вожделением надвигался на нее.

— Ты же должен быть в Питере? — отчаянно прошептала она, рассматривая его в слабом свете лампы.

— Но сейчас я здесь… — проводя пальцем по кромке ее трусиков, ответил он.

— Я не могу, правда, — как никогда растерялась Ульяна, но Барховский был настойчив. Его горячие губы уже были на ее колене и двигались выше. — Это будет ужасно, если я все здесь вымажу… — морщась от смущения, наконец, призналась она.

Кирилл замедлил на секунду, поднял голову. В темных глазах недотроги было столько мольбы, но мольбы, выдающей отнюдь не желание его остановить: она хотела его, но боролась сама с собой.