Ульяна несколько раз медленно моргнула и томно улыбнулась.

— Оказывается, они серо-зеленые, — прошептала она, всматриваясь в его радужки, а потом на секунду замерла, очевидно, вспоминая все то, что было между ними ночью, и смущенно опустила глаза.

Но ни тени волнения не промелькнуло на ее красивом свежем лице. Кирилл вспомнил, как она смущалась своего состояния и как робела, когда он раздевал ее, и это вызвало умиление.

«Я хочу ее каждое утро…»— пронзила его такая простая и восторженная мысль, что от неожиданности он глубоко вдохнул и медленно перевернулся на бок, лицом к Ульяне.

Она неспешно подняла взгляд до его подбородка, а посмотрев на губы, прикусила свои и улыбнулась одним уголком. Она чувствовала, что Барховский пристально разглядывает ее и почему-то молчит. «Ну вот, я проснулась… Или еще нет?..»— проплыла такая смиренная мысль, и Ульяна отвернула голову к часам.

— Мне надо на работу! — резко поднялась она, заметив, что уже восемь утра.

— Сегодня я тебя освобождаю от нее, — поднялся следом Кирилл и, целуя в плечо, потянул ее обратно.

— Ты не мой начальник, — улыбнулась Ульяна и попробовала оттолкнуться от него.

— Но ты моя!..

— Я не согласилась…

— Ты уже в моей постели, — покусывая за ухо, выдохнул Кирилл.

— Это нелепая случайность, — засмеялась она от щекотки и уронила затылок на грудь мужчины.

Он обхватил ее за плечи, уложил на спину и навис над ней. Ульяна бедром ощутила его пульсирующий пах и затрясла головой.

— Ночью еще куда ни шло, но при свете дня ты меня не заставишь, — всерьез предупредила она, уворачиваясь от его рук, уже скользящих к ее трусикам.

— Да? А кто меня остановит? — ловя запястья недотроги и приковывая их по обе стороны от ее тела, коварно усмехнулся Кирилл.

Когда его темноволосая голова опустилась к ее обнаженной груди и он принялся ласкать уже твердеющий сосок губами и языком, Ульяна снова почувствовала, что сдается. А когда ощутила, как его острые зубы сжали нежную кожу, внизу живота прострелило огненной вспышкой.

Барховский откинул одеяло, которое запуталось в ногах, и снова накрыл Ульяну собой. Щадя ее гордость, он не глядя сорвал с нее трусики, поднял ноги себе на плечи и решительно вошел в нее. А она зажмурилась и уткнулась щекой в подушку, чтобы неловкость не заняла ее мысли и не отвлекла от самого главного…

Оказавшись внутри узкого горячего лона, Кирилл замедлил и повернул к себе лицо Ульяны за подбородок, словно приказывая посмотреть на него. Повинуясь его безмолвному приказу, Ульяна открыла глаза, обвила руками его шею, потянулась и с робким вздохом поймала его губы.

Его язык снова творил с ней немыслимые вещи. Она задыхалась от стремительно сменяющих друг друга страсти и нежности в каждом его движении.

Властно сминая грудь женщины и скользя внутри ее лона, Кирилл снова ощущал то странное единение, от которого захватывало дух и хотелось еще большего, чего-то невероятного, что она могла дать ему… или он ей. Горло горело огнем от каждого резкого вздоха, лава разливалась по бедрам и сосредотачивалась внизу живота. От стона Ульяны, ее горячих поцелуев, острых ногтей на его спине и стремления к нему в одном порыве, Кирилл крепче сжимал ее бедра, приподнимал за талию и входил настолько глубоко, насколько могла позволить ее узкая плоть. На секунду замирал, и вместе с грудным стоном, вновь вколачивался в нее, желая стать еще ближе, почувствовать ее всю, впитать в себя, а потом раствориться в этих ощущениях.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Едва не доведя Ульяну до исступления, Кирилл опустил ее ноги, выскользнул из нее, обхватил свой член рукой и потер о клитор. Она вскрикнула от острого восторга, задрожала всем телом и сжала бедра вокруг его торса. Он ухмыльнулся от удовольствия и медленно ввел член внутрь, дразня, испытывая ее терпение, вытягивая из нее новый стон мольбы и наслаждения.

Ульяна чувствовала, как все внутри сжимается, ведя ее к неизбежному оргазму. Все напряжение, желание и ожидание скопилось в точке соединения их тел, и вдруг с яростным рывком мужчины внутрь нее и его гортанным криком, одним мощным разрядом вспыхнуло и опалило низ живота, расползлось по бедрам и запекло на кончиках пальцев. Ульяна выгнулась навстречу Кириллу и затрепетала от остатков удовольствия. А он крепко прижался к ее ключице мокрым лбом и еле заметными круговыми движениями остывал в ней, избавляясь от семенной лавы.

Спустя минуту их воспаленного дыхания, Ульяна тоскливо потерлась подбородком о макушку Барховского. Он поднял голову и посмотрел на нее исподлобья. Она нежно улыбнулась и провела пальцами по его влажному лбу, распрямляя морщинку. Он отклонился и поймал ее палец губами.

Ульяна беззвучно засмеялась и потянулась к его губам. Легкое теплое касание их губ, вытянуло последний тяжелый вздох из Кирилла, и он откинулся на спину.

Тут же ухватив Ульяну за бок, он притянул ее к себе. Она закинула ногу на его бедро и положила голову на грудь. Они оба молчали. Говорить и не хотелось. И это было так правильно. Ничего лишнего. Его затихающий стук сердца. Ее ровное дыхание. Такое тихое безмятежное утро…

Глядя на недотрогу из-под опущенных век, Кирилл смятенно отметил, что ему давно не хотелось рассматривать женщину после секса, ее разрумянившееся лицо, подрагивающие в томном выдохе губы, слушать ее глубокое иногда прерывающееся дыхание, чувствовать, как трепетно она касается ладонью его груди. Но сейчас не было ничего, что привлекло бы его внимание больше, чем вид истомленной женщины, так доверчиво прильнувшей к нему.

Глаза закрылись сами собой, Кирилл погрузился в сладкую дрему.

Восстановив дыхание, Ульяна открыла глаза и посмотрела на Барховского. Теперь его небритое лицо было еще заметнее. Но ему шло. Он выглядел еще брутальнее и суровее — настоящее дикое животное, вгоняющее ее в трепет. Она мечтательно улыбнулась, представляя, что иначе и быть не может. Внутри все переворачивалось от нежности к этому мужчине. Хотелось его заобнимать, зацеловать и никуда не отпустить. Сейчас он был только ее.

Его рука обнимала ее за плечо, и Ульяна невольно обвела пальцем выступающие вены на ней. У него были сильные, но чувственные руки. Ульяна хотела бы, чтобы они обнимали ее вечно, но запрещала мыслям идти в ту сторону, потому что то, что она почувствует за пределами этого дома, пугало ее до щемящей боли в груди. Она разрешила себе довольствоваться только тем, что было здесь и сейчас. Только это имело значение…