Шрифт:
Закладка:
Но обо всём в «Правде» написать было нельзя. 20 апреля он пишет Сталину новое письмо.
«Тов. Сталин!
Постановление ЦК “О принудительном обобществлении скота” находится в прямом противоречии с планом мясозаготовок на 1932 г. по Вёшенскому району. Судите сами: по району имеется коров в колхозном обобществлённом стаде – 2025, в личном пользовании колхозников – 6787, у единоличников – 516, всего – 9328.
Овец и коз – в обобществлённом колхозном стаде – 4146, у колхозников – 5654, всего – 9800. План же мясозаготовок на 1932 г. следующий: по крупному скоту – 12 058 ц, по мелкому – 2256 ц. К этому надо добавить “накидку” на второй квартал, полученную из края 14 апреля, по крупному скоту – 362 головы, по мелкому (овец, коз) – 3898 голов.
Гулевого скота старше двух лет по всему району имеется лишь 81 голова, выбракованных быков в этом году нет (поголовье рабочих быков резко уменьшилось, т. к. в прошлом году около 4 тыс. было сдано на мясозаготовку), следовательно, план по крупному скоту надо будет выполнять целиком за счёт стельных или отелившихся коров. На Верхнем Дону коровы мелкопородные и – в среднем – не весят больше 15–16 пуд. Для того, чтобы выполнить мясозаготовительный план, надо будет сдать примерно 4883 коровы и 8410 овец. На 13 629 дворов, имеющихся в районе, останется коров (за исключением обобществлённого стада) 2420 штук, овец и коз, со всем обобществлённым поголовьем, 1390.
В конце первого квартала по району началась интенсивная покупка (заготовка) скота. И с первых же дней по всем колхозам колхозники стали оказывать решительное сопротивление: коров начали запирать в сараи, постоянно держать под замком, а покупающих встречать с кольями. Продавать последнюю корову (во всём районе на 13 629 хозяйств на 1 февраля было только 18 двухкоровных хозяйств) никто не изъявлял желания, тогда на собраниях селькомиссии стали просто обязывать того или иного колхозника сдать корову. Колхозники отказались от добровольной сдачи, тогда соответственно перестроились и сельсоветские работники: покупка коровы обычно производилась таким порядком: к колхознику приходило человек 7–8—12 “покупателей”, хозяина и хозяйку связывали или держали за руки, тем временем остальные из “покупателей” сбивали замок и на рысях уводили корову.
По хуторам происходила форменная война – сельисполнителей и других, приходивших за коровами, били чем попало, били преимущественно бабы и детишки (подростки), сами колхозники ввязывались редко, а где ввязывались, там дело кончалось убийством. Так, был убит колхозником Антиповского сельсовета уполномоченный сельсовета, пришедший забирать корову.
Можно с уверенностью сказать, что по числу заготовленных в марте коров (300 штук), такое же количество насчитывается в районе “битых и увечных”, как со стороны покупающей, так и продающей.
После того, как до района дошло постановление ЦК от 26 марта, положение усложнилось: колхозники стали защищаться уже не только кольями, но и постановлением ЦК, ссылаясь на то, что в постановлении сказано: “… задача партии состоит в том, чтобы у каждого колхозника была своя корова”».
Какому бы ещё писателю в России взбрело в голову считать коров, овец и коз, когда судьба его романа на кону? А Шолохов рассказывал главе крупнейшего государства мира о том, как бабы бьют уполномоченных.
«В настоящее время, в связи с севом, заготовки несколько свернулись. Но как только кончат колосовые, по колхозам опять пойдёт “война” за коров. Противоречие между постановлением ЦК и мясозаготовительным планом столь очевидно, что районная парторганизация чувствует себя вовсе неуверенно».
Он вступается и за селян, у которых норовят отобрать кормилиц, и за тех своих партийных товарищей, что совесть ещё не потеряли. Луговому и Плоткину сложно – на них жмут из крайкома. А на крайком у Шолохова управа одна – Сталин.
Вождь снова ответит телеграммой: примем меры, спасибо, товарищ Шолохов, за помощь, пишите. А писать хоть каждый день можно, такое вокруг творилось. Не удавалась никак эта чёртова коллективизация! Наперекосяк всё шло!
30 апреля он шлёт остервенелое письмо Левицкой: «Я мотаюсь и гляжу с превеликой жадностью. Гляжу на всё. А поглядеть есть на что. Хорошее: опухший колхозник, получающий 400 гр. хлеба пополам с мякиной, выполняет дневную норму. Плохое: один из хуторов, в нём 65 хозяйств. С 1-го февраля умерло около 150 человек. По сути – хутор вымер. Мёртвых не заховывают, а сваливают в погреба. Это в районе, который дал стране 2 300 000 пудов хлеба. В интересное время мы живём! До чего богатейшая эпоха!..»
До романов ли тут?
* * *
23 апреля 1932 года вышло постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О перестройке литературно-художественных организаций», напрямую коснувшееся Шолохова и огромного количества его друзей, недоброжелателей и литературных врагов.
Государство и лично товарищ Сталин после долгих бесед с товарищем Горьким решили, что РАПП и все сопутствующие писательские организации им больше не нужны. Подано это было в виде подслащённой пилюли: вы работали, вы справились – теперь наступает новый этап.
«ЦК констатирует, что за последние годы на основе значительных успехов социалистического строительства достигнут большой как количественный, так и качественный рост литературы и искусства.
Несколько лет тому назад, когда в литературе налицо было ещё значительное влияние чуждых элементов, особенно оживившихся в первые годы нэпа, а кадры пролетарской литературы были ещё слабы, партия всемерно помогала созданию и укреплению особых пролетарских организаций в области литературы и искусства в целях укрепления позиций пролетарских писателей и работников искусства.
В настоящее время, когда успели уже вырасти кадры пролетарской литературы и искусства, выдвинулись новые писатели и художники с заводов, фабрик, колхозов, рамки существующих пролетарских литературно-художественных организаций (ВОАПП, РАПП, РАМП и др.) становятся уже узкими и тормозят серьёзный размах художественного творчества».
Казалось бы, не так давно, в 1930-м, истощённые бесконечным противостоянием с РАПП, туда пришли сразу, один за другим Маяковский, Багрицкий, Луговской – три крупнейших и популярнейших советских поэта. Это было своего рода капитуляцией: все поняли, что борьба с рапповцами обречена на поражение.
Валерий Кирпотин, в начале тридцатых заведовавший сектором художественной литературы ЦК, вспоминал, что в РАПП были твёрдо убеждены: они сами и все их филиалы являются отделами партии по руководству литературным
