Шрифт:
Закладка:
В ноябре 1864 года появился новый устав гимназий, открывший доступ в них для детей «всех состояний без различия звания и вероисповедания». Самые гимназии были двоякого типа: классические с преподаванием древних языков и реальные с преобладанием естествознания и математики.
В том же году было высочайше утверждено «положение о начальных народных училищах», отдаваемых на попечение земств. Для приготовления учителей устраивались учительские семинарии.
Тогда же, в начале 1860-х годов, вместо прежних закрытых женских учебных заведений стали появляться открытые, с допущением девиц всех сословий. Особо отметим, что они находились в ведомстве учреждений императрицы Марии.
Глубоким, хотя, возможно, не столь благотворным, было влияние на общество реформы печати. Главное управление цензуры было закрыто в 1862 году. В соответствии с временными правилами по делам печати, данными в апреле 1865 года, цензура сохранялась лишь для брошюр и небольших сочинений, объемом менее 10 печатных листов. Толстые книги (свыше 160 страниц оригинальные, свыше 320 страниц переводные) могли выходить в свет без цензуры. Издатели отвечали перед судом, если в их книгах содержалось что-либо противозаконное. Журналы и газеты могли выходить в свет без цензуры, но с особого разрешения властей. При напечатании чего-либо «вредного» издателю объявлялось «предостережение», после третьего предостережения издание запрещалось.
В столь достопамятном 1864 году 1 января 34 губерниям Европейской России дано было новое Положение о губернских и уездных земских учреждениях. Последним поручались следующие дела: заведование имуществами, капиталами и денежными сборами земства, устройство и содержание принадлежащих земству зданий и путей сообщения, управление делами взаимного земского страхования имуществ, попечение о развитии местной торговли и промышленности, дела народного продовольствия и общественного призрения бедных, а также народного образования, хозяйственное участие в попечении о построении церквей, народном здравии и содержании тюрем, назначение и расходование местных и некоторых государственных денежных сборов для удовлетворения земских потребностей губернии или уезда.
Для заведования всеми земскими делами учреждалось в каждом уезде уездное земское собрание, собирающееся один раз в году и имеющее свой постоянный исполнительный орган под названием уездной земской управы. В губерниях имеется губернское земское собрание со своей управой. Деятельность земств была подчинена надзору губернаторов и министерства внутренних дел. Новые формы местного самоуправления сделали его всесословным, лишив дворянскую корпорацию ее исключительных прав, а сфера его полномочий была существенно расширена.
Радикальность новых учреждений многими была понята как приуготовление к представительному образу правления, но как раз такое не входило в планы самодержца. Послу Пруссии Отто Бисмарку Александр Николаевич объяснил дело так: «Во всей стране народ видит в монархе посланника Бога, отеческого и всевластного господина. Это чувство, которое имеет силу почти религиозного чувства, неотделимо от личной зависимости от меня, и я охотно думаю, что я не ошибаюсь. Чувство власти, которое дает мне корона, если им поступиться, образует бреши в нимбе, которым владеет нация. Глубокое уважение, которым русский народ издревле, в силу прирожденного чувства, окружает трон своего царя, невозможно устранить. Я без всякой компенсации сократил бы авторитарность правительства, если бы хотел ввести туда представителей дворянства или нации. Бог знает, куда мы вообще придем в деле крестьян и помещиков, если авторитет царя будет недостаточно полным, чтобы оказывать решающее воздействие».
В Москве в августе 1865 года Александр Николаевич в беседе со звенигородским предводителем дворянства Д.Д. Голохвастовым говорил более определенно:
– Я даю тебе слово, что сейчас на этом столе я готов подписать какую угодно конституцию, если бы я был убежден, что это полезно для России. Но я знаю, что сделай я это сегодня, и завтра Россия распадется на куски. А ведь этого и вы не хотите.
Император никогда не забывал давние рассуждения барона Корфа: любые перемены влекут за собой непредсказуемые последствия, стоит лишь ослабить власть. Власть надлежало крепить.
– Главное, – добавил Александр Николаевич, отпуская Голохвастова, – не гоняйся за аплодисментами, за успехами красноречия. Ведь, право, они не стоят того.
Каждое из названных выше решений готовилось и обсуждалось примерно так же, как и Положение от 19 февраля, хотя, безусловно, не вызывало такого же накала поддержки или вражды. Последнее слово всегда было за государем. Ему надлежало не просто понять значение той или иной меры для будущего, но и предпочесть тот или иной предлагаемый проект, исходя из возможных положительных или отрицательных последствий оного.
Не менее, а быть может и более важным было удержание общего развития России в определенном русле. Желающих повернуть в иное русло находилось немало.
Тот же верный и искренний Петр Валуев упорно проводил в своих докладах мысль о желательности и даже полезности конституции. 1 марта 1863 года Валуев после доклада по польским делам заявил мысль о преобразовании Государственного Совета на началах австрийского Reichsrat (путем привлечения к его работе выборных представителей земств и сословий). Александр Николаевич ничего не ответил, но задумался, а довольный Валуев перешел к другим предметам.
У государя еще в памяти был доклад Валуева от 22 февраля предыдущего года с предложениями по земской реформе, дававшими преимущественные возможности дворянству. Ради этого Петр Александрович и был призван к министерскому посту. Это направление его деятельности одобряла и Мария Александровна, заявлявшая, что она, как и многие, преимущественно видит в земских реформах средство откупиться от конституции. Правда, сопротивление со стороны Дмитрия Милютина, князя Суворова и барона Корфа привели к ослаблению влияния дворянства в новых учреждениях в окончательном варианте, но не Валуева в том упрекать. Теперь же он упорно и исподволь продвигал мысль о преобразовании Государственного Совета, что, называя вещи своими именами, вело к образованию нового центра власти, то есть принципиальным конституционным изменениям. Но верный слуга царя и отечества будто не видел этого, подлинно ослепленный своей идеей фикс.
Несмотря на свое глубокое несогласие, Александр Николаевич предложил обсудить меры, предложенные Валуевым. Мнение большинства в Государственном Совете было таково: идея не так уж опасна, но не ко времени, учитывая идущие полным ходом реформы во всех сферах жизни страны. Решили вернуться к рассмотрению через полгода.
О глубине расхождений по сему предмету в правящем круге можно судить из того, что Валуева в его намерении поддержал князь Василий Долгоруков и сестра царя великая княгиня Мария Николаевна. Они оба по-своему влияли на государя, побуждая его хотя бы декларировать свою решимость предоставить выборным членам Совета право участия в делах законодательных и государственных в некотором будущем.
Видимо, не случайно в этом году по случаю дня рождения императора Валуеву был прислан орден Белого орла. Но Петр Александрович не входил в интимный кружок императора, не ездил с ним на охоту в Лисино, как граф Александр Адлерберг, чье слово всегда было весомо для государя. Адлерберг приводил свои контрдоводы, и они звучали весьма убедительно. К тому же в конце апреля серьезно ухудшилось здоровье императрицы, а Мария Александровна частенько держала сторону Валуева.
