Но этого не понадобилось. Дверь со скрежетом открылось и двое надзирателей зашли внутрь и принялись надевать наручники на Разини. Безглазый даже не обратил на это внимание, ему вдруг стало интересна решетка, что выводила на берега Балтии.

Его вывели в коридор и закрыли камеру. Разини даже удивился, никогда его за десять лет так бесцеремонно никуда не выводили. Обычно называли цель. До прогулки ещё далеко, да и других заключенных рядом не наблюдалось.

Тем временем, безглазый шел позади. Как понял Альберто, именно он был главный в этой компании и надзиратели вели его по приказу этого таинственного полицейского, что одним своим видом говорил, что с ним лучше не шутить.

Они прошли несколько коридоров и вскоре оказались на улице. Крепость была обнесена каменным фортом, где стояли орудия. Несмотря на статус тюрьмы, Петропавловская крепость сохраняла своё значение, собственно, как крепости.

— Дальше я сам, — произнес холодно одноглазый, — начальник всё подписал.

Он вытащил из внутреннего кармана документы и протянул одному из надзирателей, который, судя по всему, был главный в этой компании.

Тот взглянул на документы и взглядом пробежался по тексту. Как только он добрался до конца и кивнул, то вернул документы полицейскому и отдал ключи от наручников. Разини понял, что его никто расковывать не будет и пришлось смириться, что в неизвестность ему идти со скованными руками.

— На выход, — также холодно и немногословно произнес пришелец и, взяв Разини за локоть повел через всю крепость.

Путь их шёл через двор, где было несколько заключенных, которые прогуливались за железной сеткой. Махнув рукой охраннику на башне, полицейский повел Альберто на выход. Стоящий сверху надзиратель также отсалютовал ему рукой и продолжал наблюдать за заключенными, которые словно стая кур бродили по дворику.

Они прошли мост и вскоре вышли к дороге. Там их уже ожидала машина. На удивление Разини, это был не полицейский грузовик, в котором его привезли сюда и даже не полицейская машина с сиреной. Это был довольно шикарный автомобиль, который наверняка мог позволить себе только состоятельный гражданин.

— Поразительно, меня не было на свободе десять лет, а машины уже стали… такими.

— Ты ещё не все видел, — наконец-то выдавил из себя что-то кроме приказа полицейский, — садись.

Разини сел на заднее сидение, а полицейский за руль. В этот же момент, он снял фуражки и бросил её рядом, а после развернулся и кинул Альберто ключи от наручников.

— Добро пожаловать на свободу, босс.

Разини от неожиданности вздрогнул. Давно его никто так не называл, и старое чувство превосходство сразу заполнило его нутро. Быстро схватив ключи, он мигом расковал себя и потер натертые железом запястья. Слегка выдохнув, он облокотился на спинку сидения и прикрыл глаза. По сравнению с его койкой это сидение было настоящей кроватью, мягкой и удобной.

— Десять лет, а вы не торопились, — заметил Разини наконец открывая глаза и давая волю своей властности, которая не ушла за столько лет заключения.

— Все вопросы не ко мне, босс, я лишь исполнитель.

«А он немногословен, но хорошо», — подумал Альберто.

— Скоро прибудем к месту, и вы выскажете всё своему спасителю, — как бы невзначай произнес одноглазый.

Разини это удивило. Судя по всему, отвечать на его вопросы незнакомый спаситель не желал, поэтому и сделал акцент на том, что ему всё расскажут со временем, однако сдаваться бывший Дон не желал.

— Хотя бы скажи, как удалось провернуть это?

— Официальные документы на перевод в другую тюрьму. Все законно, комар носа не подточит.

Разини слегка успокоился. Если его ждут в другой тюрьме, вполне возможно, что за него сядет кто-то другой, по крайней мере, сам Альберто видел таких сидельцев и даже планировал вытаскивать своих людей из тюрем, таким образом, когда был ещё Доном в Дальнограде.

— Я прямо не ожидал, что снова вернусь в Петроград.

— Для такого короля как вы босс, лучшие апартаменты, — одноглазый захихикал. Его смех не был противным, скорее он был таинственным, но было в нём что-то ещё. Легкая жуть, которая закрадывалась прямо в душу. Альберто понял, что этот человек не прост. Возможно он опасный киллер или исполнитель грязных дел, а судя по спокойствию и решительности он через многое прошел.

— Я бы предпочел отель с тремя комнатами и ванной.

— Зато, какой у вас был бассейн, — вернул шутку водитель, — и пейзажи.

Разини улыбнулся. Да, Балтийское море и его красоты единственное, что скрашивало его длинные ночи.

Он взглянул в окно и с удивлением обнаружил, что они уже едут по проселочной дороге, а это значит, что они уже выехали из города. Значит, его спаситель находится за городом. Однако, какое-то сомнение закралось в душу Разини.

— Слушай, а как далеко ещё до моего спасителя и вообще, кто он?

— Спокойно босс, будучи в Риме…

— Но я не в Риме парень, я спешу.

На это водитель ничего не ответил. Они ехали долго, почти весь день. На удивление Разини даже успел привыкнуть к такому путешествию. Изредка он пытался разговорить странного водителя, но тот отделывался лишь слабыми отговорками, шутил не к месту, но вполне смешно, заставляя Альберто чувствовать себя комфортно.

Через три часа езды, он немного успокоился, приняв к факту то, что возможно его спаситель действительно решил вытащить его и спрятать подальше от глаз закона, а это значит, что в город они не поедут или поедут чуть позже.

Наконец, машина остановилась возле дороги и одноглазый вышел, открыв дверь Разини.

— Идем, босс,- в голосе проявился такой лютый холод, что Разини вновь стало не по себе.

— Н-но, здесь же ничего нет.

— Вас ждут, босс. В лесном домике неподалеку отсюда. Приготовить стол к вашему приезду было трудоемкой задачей.

— Стол?

— Образное выражение, — одноглазый не тащил его за собой, но его взгляд говорил о том, что он не потерпит задержки. Он предпринял ещё одну попытку вежливо вытащить Разини из машины, — вы же не хотите увидеть, того кто вас вытащил?

Ворча про себя проклятия о том, что его заставили проехать весь день на машине и вместо этого привезли в какую-то глушь, Альберто вышел на улицу и слегка поежился, было холодно. Одноглазый снял свою полицейскую форму и надел черный плащ. Выглядел он теперь весьма грозно, и сразу стало понятно, кому принадлежит.

—