Она морщит нос.

– Она мне ещё вчера в горло не лезла!

Папа смеётся во весь голос.

– Ну, я рад, что вам понравилось! Надеюсь, посетители тоже будут довольны!

– Не сомневайся, – киваю я.

Может, я не в восторге от нашего ресторана, но мне нравится, как им гордится папа. И мама тоже. Во взрослой жизни нет ничего хорошего, но раз она всё равно наступит, чем бы я ни занималась, надеюсь, у меня всё сложится, как у родителей. Я буду счастлива, занимаясь любимым делом. И хочется верить, это дело будет связано с художественной фотографией.

– Ладно, мама уже в ресторане, а я пойду на Гонт-стрит помогать Джанет. Надеюсь, вы доберётесь до места встречи самостоятельно?

Я фыркаю. В Чикаго всё было непросто. Если нужно было куда-то отправиться, родителям приходилось меня отвозить. Город-то огромный. Здесь совсем другое дело. Улиц не так много, пробок не бывает. Если мы с Эмми не потеряемся на кладбище, срезая дорогу, то обязательно успеем к началу парада.

– Да, доберёмся. Спасибо!

Я обнимаю папу и, завернув печенье в салфетку, беру с собой, хоть и не голодна. День длинный, вряд ли у нас будет возможность перекусить.

– Доешь по дороге?

Эмми бормочет приглушённое «да». Она вытирает губы салфеткой, но я успеваю разглядеть крошки на подбородке. Бороду из крошек. Я смеюсь, потому что в Истпорте есть ещё одна легенда – проклятие Бородача-грязнули.

По пути к месту встречи мы с Эмми проходим через два настоящих кладбища и несколько искусственных. Несмотря на зябкий воздух, утреннее солнце пригревает, и настроение поднимается с каждым шагом. Папа всегда говорит: утро вечера мудренее. Я до сих пор этого толком не понимала. Но утро на самом деле чудесное. Ужасы вчерашней ночи рассеялись… испарились. Как вода с пола. Я снова прихожу в себя.

Слава богу.

– Так. Больше за вчерашний вечер ничего не приключилось?

После этого вопроса утро уже не кажется безмятежным. Мне не хочется разбивать его вдребезги, и я вру:

– Нет. Ничего.

Мне стыдно. Зачем я вру Эмми? Я уже соврала родителям! Но мне сейчас так спокойно. Как никогда. О вчерашнем лучше не заговаривать, иначе всё начнётся по новой.

Она улыбается.

– Хорошо! Потому что даже для меня был явный перебор. Но нам нужно многое выяснить.

Я отмахиваюсь – какие глупости.

– Я просто устала, Эм. Чепуха ведь на самом деле, скажи?

Она скептически щурится.

– Не знаю. Разве? Вчера ты страшно испугалась. И ямки в песке были настоящие.

Как и слово «стоп». И вода на полу в ванной. И… ну всё остальное. Только это было вчера. Вчера ушло. Наступило сегодня, оно будет лучше.

Верно?

Глава 11

У стола регистрации мы оказываемся как раз вовремя. Хотя официально парад начинается не раньше полудня, организаторам нравится, когда участники отмечаются заранее – вдруг кто-то не явится и придётся искать замену.

– Мне нужно в туалет, – шепчет Эмми. – Зарегистрируй нас обеих.

– Хорошо, только возвращайся сюда.

Я иду к столу регистрации. Он покрыт чёрно-белой скатертью, в центре большие фонари из тыквы. Пожилая женщина с паутиной, нарисованной на бледных щеках, спрашивает моё имя, потом вычёркивает его из списка.

– Вы фотограф?

– Да, – подтверждаю я, показывая камеру.

– Отлично. Сегодня будет несколько сюрпризов, не прозевайте!

Она улыбается, и паутина на щеке поднимается. Паучок исчезает в морщинках, картинка похожа на перекошенные рыболовные сети.

Я сообщаю ей имя Эмми, и она вручает мне два комка ярко-оранжевой ткани.

– Ой, что это? – спрашиваю я.

– Ваши юбилейные футболки, дорогая! – щебечет женщина.

На седеющих волосах покачивается шляпка ведьмы.

– По одной для каждой. Такие футболки получат все, кто работает на празднике в этом месяце. Носите на здоровье! Это хорошая реклама.

Она подмигивает.

Для бизнеса, может, и полезно, но не модно. Я разворачиваю футболку и хмуро разглядываю рисунок. Маяк, вдали плывет корабль. «Фрейя»[1]. Капитаном корабля был Лиам, брат Милой Молли. В небе над кораблем сверкает молния, вокруг вздымаются волны. На вершине скалы у маяка видна фигурка. Наверное, Милая Молли. Ну да, она.

– Кошмар, да? – говорит сзади тонкий голос.

Я испуганно поворачиваюсь. Джошуа Берген, он же странный соседский мальчишка, наблюдавший за мной вчера. Что он здесь делает?

– Да уж, – отвечаю я, избегая его взгляда.

Страшнее его здесь никого нет, правда ему ни за что об этом не догадаться.

– Жуть.

Упорно не отрывая глаз от земли, я замечаю его кеды. Сделанные на заказ кеды Converse с высоким верхом и рисунком. На чёрном фоне оранжево-красные скалы и горы. И солнце. Рисунок напоминает пустыню.

– Нравится? – пританцовывая, спрашивает он.

Я наконец поднимаю голову и встречаюсь с ним взглядом. На лоб наискосок падают непослушные волосы. Синие-пресиние глаза блестят на солнце. Джошуа улыбается краешками губ.

– Круто, – замечаю я, опуская глаза. – Напоминает Сахару или что-то такое.

– Не совсем, – возражает он. – Сахара в Африке. А это Сонора. В Аризоне.

Интересно. Обычно на заказных кедах Converse видишь героев фильмов, цитаты, слова из песен… Пустыню вижу впервые.

– Тебе нравятся пустыни?

Он смеётся.

– Похоже, так. Я раньше жил в Соноре. Пока несколько лет назад не переехал сюда.

Знакомая картина. Кажется, он не очень счастлив после переезда в Истпорт. Видать, тоскует по пустыне Сонора – голос такой грустный. Как я тоскую по Чикаго.

– Что написано внизу? – спрашиваю я, меняя тему.

Если ему хоть вполовину так грустно из-за переезда, как мне, наверное, он не хочет об этом говорить.

Он выворачивает ногу, чтобы я разглядела получше. Внизу, вдоль подошвы, маленькими белыми буквами написано: «Acta, non verba»[2].

– Это латынь.

– О-о…

Это всё, что я могу сказать. Про латынь я почти ничего не знаю, но мне кажется, что добавлять надпись к великолепной паре заказных кед странновато.

– Тебя сюда наверняка отправили фотографировать, верно?

Он показывает на мой фотоаппарат.

– Да, вместе с Эмми.

Замечаю у него за плечами рюкзачок, заляпанный разноцветными красками.

– А тебя отправили делать зарисовки?

Фотографии я ещё понимаю. Но рисунки? Как-то странно. Я никогда не видела, как рисует Джошуа, но у меня есть друзья, которые рисуют, и им нужны холст, мольберт и другие материалы… И время. Я оглядываю улицу – жизнь здесь бьёт ключом. Никто не стоит на месте.

Кругом суетятся продавцы и волонтёры: развешивают воздушные шарики, раздают футболки и устанавливают киоски. Совсем неподходящее место для рисования.

Джошуа пожимает плечами.

– Ну да. Я должен «посетить