Да, это был оборотистый человек. Случалось, люди приходили на обед, а обеда не было и в помине. Тогда под котлом мгновенно начинал пылать огонь, правой рукой он сыпал крупу в котел, а левой уже черпал кашу в подставленную миску.

— Надо же людям поесть, — трубил он. — Все для народа.

Однажды пламя сильно разгорелось и полыхнуло вверх. Кухонных дел мастер с перепугу плеснул в огонь воды. Взметнувшаяся зола попала в котел. Повар испуганно отпрянул и ударился головой о потолок (погода была дождливая, и он открыл свою поварню в старой избушке). С потолка закопченный песок ручейком побежал прямо в котел. А кухонных дел мастер, как ни в чем не бывало, уже орудовал черпаком.

Нет, женщина не родила еще другого столь проворного мужчину, как этот кухонных — дел мастер! Не успеешь оглянуться, а он уже напек тебе огромнейшую горку жирных пшеничных лепешек, таких вкусных с кофе. Что ни говори, а этот хитроглазый, добро душный, усатый человек был нужен сплавщикам.

Сплавщики жили и трудились. Если светило солнце и было тепло, они веселились и чувствовали себя счастливыми. Но небо могло нахмуриться, мог пойти мокрый снег вперемежку с дождем. Тогда сплавщики тоже хмурились и становились неразговорчивыми. Насупившись, они сидели в такую погоду на берегу, похожие на окуней со вздыбленными плавниками.

На Ванттаус-пороге, несмотря на все усилия немногочисленных сплавщиков, поставленных у порога, и меры предосторожности, многотысячный поток бревен запрудил реку. Прижатые камнями и водой во всевозможных положениях тысячи бревен образовали залом, который уже целые сутки разбирали более ста человек. По бревну, по жердочке залом удалось уже заметно уменьшить. Предстояло разобрать самый опасный и поэтому самый трудный участок. Груда бревен уже приходила в движение, и можно было ожидать, что залом вот-вот тронется. Большинство сплавщиков поспешило на берег, а завершить работу остались человек пять самых опытных и не раз побывавших в таких переделках сплавщиков. Известно, что остатки сгрудившихся бревен тронутся с места неожиданно, поэтому лучше, если на заломе остается поменьше людей и если не будет ни одного увальня.

Светило солнце. Темная вода и белая пена играли в его лучах. На нижнем конце залома бревна возвышались уступом над водой, а на верхнем конце на эту груду давил слой воды в несколько метров. На берегу трещал костер. Девушка повариха то и дело наполняла чашки из закопченного кофейника. Люди курили и наблюдали за работой на заломе. Сюда пришел сам Пасо, начальник сплава — мужчина огромного роста, похожий на борца-тяжеловеса, вечно жевавший табак или попыхивавший папиросой. Говорили, что его ежедневную дозу составляют две коробки папирос и пачка табака. Обычно он был молчалив. Только выпив или разгневавшись, он становился разговорчивым. Вспылив, он извергал ругательства с такой скоростью, что, казалось, слова вылетали из его рта вверх тормашками и такими сухими, что разлетались вдребезги. Сейчас он сидел на берегу. Челюсти его двигались, и папироса за папиросой превращалась в пепел.

В нижней части залома работали пять человек. Мелькали белые багры, впиваясь в бревна. Люди тянули, толкали, переворачивали, откатывали бревна. Это было поистине грандиозное зрелище: отвага и мужество, равных которым, может быть, нет на земле. Сплавщикам нужно было сдвинуть с места всю груду бревен, а затем выбраться самим на берег из беспорядочной лавины. Это были лучшие сплавщики, те, без кого нельзя обойтись на сплаве в трудную минуту, своего рода акробаты. Любой из них мог промчаться на скользком крутящемся бревне через бушующий порог. Это самый рискованный вид спорта, требующий огромной воли. И они, эти люди, не признавали обычной, безопасной работы на сплаве. Да от них ее и не требовали. Их делом были вот такие, особые, случаи.

Среди этих людей на сей раз был и Патэ Тэйкка. Сейчас его не тревожили никакие мысли о грядущем. Всей душой он жил в настоящем, был только рабочим, разбирающим залом. Его потные волосы свесились на лоб, из-под расстегнутой, развевающейся на ветру рубахи виднелась волосатая грудь. Патэ Тейкка перерубал бревно, которое могло оказаться ключом залома. Топор сверкал, и щепки летели в поток.

Немного в стороне остальные четверо трудились над другим упрямым бревном.

— Хоп-хей! Хоп-хей! — слышалось над рекой.

И вдруг залом тронулся. Наметанный глаз начальника сплава первым заметил опасность: середина затора неожиданно подалась и стала погружаться в воду. Изо рта Пасо вылетела жвачка, потом вырвался резкий, как удар бича, крик, перекрывший шум водопада.

Все увидели, как из рук Патэ Тэйкки вылетел топор и, описав крутую дугу, полетел к берегу. Но он не достиг цели и, сверкнув на солнце, упал в воду. Все пятеро ринулись с залома к берегу.

Но бревна уже пришли в движение… И в какое стремительное движение! Высвободившаяся вода навалилась на них, и бревна неслись, перелетая друг через друга, ударялись и вставали на дыбы, снова падали в воду. С треском, грохотом, со скрипом неслись они неописуемо беспорядочной лавиной. И в этом кромешном аду боролись за свою жизнь пять человек. У них был напряжен каждый мускул, каждый нерв. Их ноги приобрели кошачью цепкость. Каким невероятным вниманием, каким чутьем нужно обладать, чтобы безошибочно ориентироваться в массе скользких, беспорядочно мчавшихся бревен, которые перекатываются, вздыбливаются, погружаются в воду, подскакивают и падают вниз… Надо прыгнуть на самое надежное, самое верхнее бревно! Скорее прочь с груды, из провала, где ежесекундно можешь остаться без ног! А верхнее бревно тоже может в одно мгновение нырнуть, удариться о камни и оказаться нижним. Удар багра! Прыжок! Ловкость, быстрота, каких, пожалуй, нигде больше не увидишь. И все пропало, если хоть один твой мускул подведет! В любой момент можешь сорваться, и бревна раздробят тебя.

Бревна неслись хаотичной грудой, и люди то и дело скрывались из виду. Но снова то тут, то там мелькали багры — пять белых древков, давая знать, что люди удержались на ногах, когда все закружилось, что пока они еще держатся.

Потом совсем недалеко от берега показался Ниеми. Это был тонкий, со стройными ногами парень, щеголявший светлым кудрявым чубом. Он прекрасно бегал по бревнам, и многие утверждали, что он мог бы ходить прямо по воде, как некогда хаживал сын одного плотника. Но сейчас нужно было передвигаться не только по воде. Бревен было слишком много, а в том месте, где Ниеми пытался выбраться изберет, они бились о скалу подобно прибою. Здесь-то парень и поскользнулся. Какое-то мгновение он продержался на четвереньках, потом