рассказал мне, что конечно же не видит все будущее до самого конца дней, но бывает достаточно чьей-то реплики, незначительного сообщения от друга, чьего-то принятого решения, дурного сна – и будущее открывается. Он называл это «точкой невозврата», т.е. с этого момента будущее предопределено и его уже не изменишь, можно только изменить путь, которым к нему придешь.

Теперь я постоянно искала на его лице свидетельства того, что кто-то из близких именно в эту минуту принял решение, которое ведет к чему-то важному в будущем. А Эм все так же старался уберечь меня, и еще больше, чем прежде, напрягался, чтобы скрыть свои эмоции. Мы ходили по какому-то адскому замкнутому кругу, и это было ужасно. Чем больше он замечал мое волнение, тем больше скрывался, и чем больше скрывался, тем больше я волновалась и следила за ним…

– Анна, ты не доверяешь мне.

В этот пятничный вечер мы решили выпить по бокалу вина и посмотреть фильм. Эм сидел по-турецки на диване в своих потрепанных бежевых шортах, в растянутой футболке, прядь волос упала ему на лоб, и я, как зачарованная, следила за тем, как он убрал ее от лица. Он поймал мой взгляд и улыбнулся, как бы спрашивая, «до сих пор не можешь устоять?»

Да, не могу, – мысленно ответила ему я, – да и не хочу.

– Нет, я доверяю тебе больше, чем себе, – возразила я, выдергивая с помощью штопора пробку из бутылки и разливая вино по бокалам.

– Ты не о том, – он обеими руками убрал волосы от лица. Ты не веришь, что я справлюсь. Если бы ты стояла на скале высотой пять метров, нет, ну хорошо, допустим три, а не пять, и твоим единственным спасением было бы спрыгнуть вниз, где я ловил бы тебя, ты бы спрыгнула? Или сомневалась до тех пор, пока дракон наверху не съел бы тебя?

Как я люблю его вот такого – непосредственного, перебивающего самого себя, искреннего, порывистого, честного, страстного. Я протянула ему бокал, оперлась локтями о столешницу, стоя на одной ноге, опершись на нее согнутой второй – моя любимая поза, как будто что-то из йоги. Немного подумала.

– Я не боюсь драконов, я бы подралась с ним!

Эм смотрит на меня тем самым влюбленным взглядом, родом еще из наших школьных времен.

– Отпусти поводья, малыш. Тебе не нужно контролировать абсолютно все. Иногда даже лучше будет, если ты совсем перестанешь контролировать и поверишь наконец в меня и в то, что я справлюсь.

Я вздохнула и протянула к нему свой бокал.

– Звучит, как тост.

Он легонько прикоснулся своим бокалом к моему: «Пусть так и будет.»

Мы много смеялись тем вечером, спорили, пили вино, смотрели фильм, обнимались и целовались. Незабываемый вечер.

Глава тринадцатая. Эмма

А ровно через год родилась наша девочка, наша дочка! Все, как я загадывала, с его голубыми глазами и с моими рыжеватыми волосами, хотя, впрочем, наверно, ничего удивительного.

Роды были сложными и долгими, и я была измотана, но после того, как впервые прижала ее к груди и взглянула в ее маленькие голубые глазки, как будто разом забыла все сложности. Это была моя девочка, наша девочка, лучше, чем я и он, и мы оба вместе взятые.

Эм был на седьмом небе от счастья. Дома к нашему приезду все сияло чистотой (не представляю себе Эм с тряпками и моющими средствами, уборка – точно не его), на кухне нас ждал заботливо приготовленный праздничный ужин и смущенный причесанный Балу.

Эм притворил дверь ногой и гордо внес автокресло с дочкой в гостиную. Я наблюдала за тем, как он бережно укладывает ребенка в ее новую кроватку, и мне казалось в тот момент, что я в раю.

Балу тоже подошел посмотреть, из-за чего весь сыр-бор, принюхался и удивленно встопорщил усы, распушил хвост, но не убежал, а занял место поодаль, присматриваясь к новому маленькому человеку в своих владениях.

Эмма. Мы назвали ее Эмма. Вернее, идея была моя, Эм конечно был против, тщеславие и повышенное самолюбие были ему совершенно не свойственны.

– Но послушай, Анна, в мире миллион прекрасных имен, неужели нужно повторяться?

– Эй, тебя вообще-то зовут Марк. И мы не повторяемся, я так хочу! И я назову так нашу дочь, в конце концов, это я рожала ее 12 часов, а не ты!

– Да, но Марком меня называет, пожалуй, только моя мама… Но ты такая упрямая, я сдаюсь!

И протянул мне руки ладонями вверх, это был «наш» жест еще с той зимней встречи в парке, чтобы я взяла его за руки, а он обнял меня.

Малышка Эмма мирно спала у нас за спиной в своей кроватке. Балу рядом на кресле ревниво охранял ее сон, временами поворачивая то одно, то другое ухо, ловя любой подозрительный звук.

Первый год – самый сложный. О эти бессонные ночи, животик, зубки, слезы – мы качали Эмму по очереди, давая друг другу поспать, сколько раз Эм просыпал на работу, сколько раз я чистила зубы под вечер. Один лишь пушистый Балу спал в свое удовольствие свои прежние двадцать часов из двадцати четырех, иногда приоткрывая один глаз и как бы говоря: «Ну что, родители…»

Но это конечно же стоило того, первая улыбка, первое агу, первая любимая погремушка. Эмма сидит, ползает, первые шаги. И вот нашей принцессе уже год!

Незадолго до этого мы поздравляли Эм с его двадцать девятым днем рождения, друзья и родные закатили шикарную вечеринку, а он обнял меня и прошептал мне на ухо: «Вы с Эммой самый мой дорогой подарок!» И это было так…по-настоящему!

Мы втроем были безгранично, безостановочно, безоговорочно счастливы. То, чего раньше не хватало нам для того, чтобы поверить, что наша любовь реальна, осязаема и неизменна, тот ключик – им оказалась Эмма. И ее голубые глаза, и рыжеватые волосы, и черты лица, его и мои одновременно – как печать, скрепляющая наши судьбы навечно.

Утра, дни и вечера вместе складывались в дни и недели безоблачного счастья. Прогулки, поездки, встречи с друзьями и родственниками. Первые шаги Эммы, первые слова. Вот я развешиваю рисунки Эммы на стене в ее комнате, вот мы все втроем наряжаем елку. Я как будто напрочь забыла про то, что у человека, которого я люблю, существует какая-то удручающая суперспособность.

Но жизнь безжалостна и беспристрастна. Всем отмерена своя доза счастья и своя доза горестей – ничего личного, все по-честному.

Глава