хаотичными, научиться их ранжировать, иначе утону и ничего полезного не извлеку.

Именно это скопление знаний, что из количества иногда переходит в качество, подсказало, вон там вперед в двадцати шагах от великолепного дуба может находиться закладка, или как её называли в старину, клад.

Девяносто два процента вероятности, сказала интуиция, очень уж удобное место, приметный издали дуб, недалеко от дороги, торчит из земли скала в пару саженей, до половины обросшая мхом…

А на чем основано, спросил я мысленно, на что тут же получил ответ, что сообщение основано на основе обработки семи миллионов данных, начиная от психологии человека, и заканчивая топографическими маяками.

Дескать, через семьсот шагов находится то, что называется кладом или схроном. Ну, скорее всего. Вероятность девяносто…

Я сказал мысленно, что если ошибется, я сотру все анекдоты, чтоб Алиса прониклась, как важно не ошибаться, а то совсем обнаглела. Интуиция должна быть безошибочной и выдавать результат сразу, как бы по наитию, без всяких рассусоливаний и сложных расчетов.

Иван встрепенулся, посмотрел по сторонам.

— Привал?

— Да, — ответил я, — что-то кони запарились.

— Ну ладно, — сказал он с сомнением, — я подберу место.

— Я сам, — сказал я и пояснил, — должен уметь что-то и сам.

Он усмехнулся, но ничего не ответил. Я повернул коня, тот повиновался охотно, там же кусты с молодыми веточками и просто шелковая трава, Иван вздохнул, но повернул коня следом.

Следуя инструкции, я как робот послушно и правильно расседлал коня, стреножил и пустил пастись, а сам вытащил из мешка лопатку и отошел от дуба на двадцать шагов в ту сторону, куда указывает интуиция, за которой стоит огромная проделанная работа суперкомпьютера в пластине под верхней костью черепа.

Когда я отошел от дуба на десяток шагов, и с лопатой в руках начал ковырять землю, Иван спросил насторожено:

— Что случилось?

— Корни, — пояснил я. — Нужные! Видишь, листья лиловые?.. Обычно серо-зеленые, а здесь, погляди, ну прям совсем, ага?. Значит, очень лечебные. Насобирали из земли и прочей природы много целебного. В продаже их найти трудно.

Он предложил:

— Я выкопаю!

Я отмахнулся.

— На тебе костер, вода, еда, а я баронет простой… копаю глыбже, бросаю дальше.

Он усмехнулся, пошел собирать сучья. Я продолжал всаживать лопату в твердую слежавшуюся за века землю, руками с трудом выламывал плотные ломти, не иначе как динозавры что-то прятали, земля настолько твердая, что даже не знаю, сколько лет вот так уплотнялась.

Вырыл чуть ли не до пояса, интуиция шепнула виновато, что глубже не стоит, надо вправо или влево. Всё равно здесь ориентиры самые те. К таким привязывают схованки девяносто два процента населения.

Ошибешься, пригрозил я, удавлю.

Девяносто два процента, напомнила интуиция, это не сто.

Зараза, ругнулся я. Прикалываешься над царем природы, вершиной пищевой цепочки?

Иван уже кипятит воду в котелке, на меня поглядывает с недоумением, я спохватился, что ещё не нарыл корней, подозрительно. Торопливо навыдергивал из верхних ломтей земли, скажу насчёт особой лечебности, должен поверить, вот как я хозяев подлечил, а теперь его взбадриваю, как он считает.

Остриё лопаты уткнулось в по-настоящему твердое, когда уже почти собрался вылезать. Торопливо почистил налипшую глину, вскоре сверкнул бок кувшина, да не обычного из глины, а настоящего медного, даже с выпуклым узором.

Иван что-то ощутил, поднялся и подошел к яме.

— Ого, — сказал он с уважением. — Неужто схрон? Везучий вы, барин! Не простой человек схрон сделал! Хотя и понятно…

— Что понятно? — спросил я с насторожённостью.

— В старину в здешних землях, — пояснил он. — как говорят старые люди, целые царства гибли. Одна война за другой. Люди то и дело закапывали своё добро, и далеко не все за ним возвращались.

Я с трудом выдернул влипший в глину кувшин, поднял на край ямы.

— Почисти, потом посмотрим.

Его глаза вспыхнули радостью, явно не бедняк закапывал, сам кувшин из меди уже ценность, ухватил, торопливо отнес к костру.

Я хлебал горячий супчик и чувствовал как усталость заползает во все клетки тела. Наниты делают всё, чтобы поддерживать организм в наилучшей форме, но и они не всесильны, я должен кормить это тело, давать отдыхать как мышцам, так и нервной системе.

Он старательно чистил кувшин, там залитое сургучом и клеем горлышко, наконец протянул мне.

— Ваша милость, печать?

— А ты что, — спросил я, — сломать не в силах?

Он с неловкостью улыбнулся.

— Это лучше делать благородному человеку. А мы что, мы чёрные люди.

Я молча раздолбал ножом многослойную печать, под ней затвердевший до состояния камня пчелиный воск. Озлился, у глиняного уже срубил бы длинное горлышко, но тут толстая медь.

Наконец остатки воска рухнули вовнутрь, я с усилием перевернул кувшин, и на скатерку хлынул жёлтый поток золотых монет и ручеек серебряных.

— Нехило, — пробормотал я. — Да, это не три миллиарда долларов, что нашли на затонувшем у берегов Гайаны корабле, но для нас и медяки сейчас весьма так…

Иван заворожено смотрел на горку золота.

— Это же… Это же какое богатство! Не иначе князь свои сокровища припрятал!

— Или жалованье армии, — предположил я. — А что? Бывало по-всякому. Посчитай, а?.. Теперь можно не ночевать в конюшнях, как думаешь?

Забыв про обед, он принялся подсчитывать монеты, я отвернулся и пошел к костру, показывая Ивану, что доверяю ему полностью, и если спрячет пару золотых за пазуху, точно не замечу.

Глава 6

Следующим утром, едва я вышел из оцепенения, Иван подошел ко мне поникший и с осунувшимся лицом.

— Проснулись, ваша милость? А то вроде спите и не спите…

— Размышлял, — пояснил я. — Что случилось?

Он с тревогой посмотрел по сторонам, словно не в лесу, а в неблагополучном районе города.

— Ваша милость, — сказал он шепотом, — Ночью ещё раз трижды пересчитал… С ума сойти, одного золота на двадцать тыщ рублев! И серебра на пять. Теперь ходи и боись, да за такие деньги всё село могут вырезать. Да не только село, и город можно… Что теперь?

Я сказал небрежно:

— Золото переложи в мешок, завяжи покрепче, а серебро оставь нам в сумке для покупок в дороге.

Он вскрикнул:

— Да и серебра страсть как много!

— Тогда половину, — сказал я, — или треть. Скоро дорога выведет к городу, нужен ночлег, отдых, перековать мою лошадку, что-то подкова на левой передней позвякивает. Или уже можно звать её конём? Барон должен ездить только на коне, а простолюдин на лошади?

Он вздрогнул, сказал осевшим голосом:

— Да в селе с такими деньгами ещё страшнее! А в городе так и вовсе…

Я