Шрифт:
Закладка:
Автоматон выпячивает вперед покорёженную ногу, становясь полу боком. «Чик-чик» – плечо без руки направлено на парня. Раздается звук принудительно запущенной пластинки:
– Пр-зюнь – и звучит механический голос – ...дитель! Пр-зюнь …атизация! – мало понятные кусочки слов были произнесены на языке отдаленно напоминающем немецкий.
Мишаня отскакивает на два шага назад.
«Пшшш!» – срабатывает система опрыскивания. Внутри обрубленного плеча, танцует кончик порванного шланга, распыляя газ во все стороны, но только не в Михаила. Однако даже так, до обоняния парня дотянулся тошнотворный запах дихлофоса.
– Фу! Бля! – он прикрывает рот и нос.
Газ кончился. Автоматон встал почти прямо. «Чик-чик» – повернулся, «цок-цок» – отошел в сторону, «чик-чик» – повернулся и прихрамывая прошел мимо Мишани, направился к упавшей пирамиде. Парень проводил его пристальным взглядом, и когда автоматон исчез в темноте, облегченно выдохнул, убрал меч за пояс и, войдя в узкий проход, побежал прочь оттуда.
***
А в темноте чертога мудрости, автоматон подошел к краю обрыва. Там уже стояли, неведомо откуда взявшиеся, двое почти точь-в-точь таких же как он, и судя по цоканью вот-вот появится четвертый. Некоторое время они фокусировали механические глаза на дыре в полу, разглядывали тусклое зеленое свечение сиявшее не так уж далеко внизу. Механические голоса зазвучали по очереди:
– Пр-зюнь …факт приоритетного фрз …ачени… фр-зя!
– Пр-зюнь …строфа!
– Къ – как-будто бы включился микрофон, речевой механизм одного из автоматонов сохранился лучше, чем у остальных и его голос звучал вполне себе сносно – Параграф 66. Протокол катастрофа. Любой ценой обеспечить сохранность артефактов.
– П-зю по…док!
– Протокол катастрофа...
– Прф-зюнь …вести порядок!
– Параграф 9...5...1...4...13...
– П-зю обе…ечение... безо...зююнь...сности...
Автоматоны простояли так не менее получаса, раз за разом продолжая повторять одни и те же фразы, но в какой-то миг один из них, казалось бы очнулся, пощелкал шестеренками «чик-чик!» и шагнул вниз. Другие проследили за его падением и чик-чикнув пару раз устремились следом за товарищем.
[1] Пилоны – прямоугольные колонны, которые удерживают арку.
Глава 6. Один в темноте
Мишаня бежал, обходя стороной статуи, игнорируя барельефы, минуя комнаты и залы, как вдруг: «Сук…» – наткнулся на крутую лестницу. Ну то есть как наткнулся – налетел. Прыгнул и приземляясь споткнулся, покатился вниз, пока не встретил пол.
Тот пол был не простой, он пришел в движение в тот самый миг, когда на нем распластался Михаил. Тот пол «поплыл» вперед, а парень приподнялся на локоть и, потирая шишку на лбу, наблюдал, как разверзается земля меж тем местом, где он только что был, и местом на котором лежит сейчас.
«О нет! Я падаю!»
Чувство падения и вправду возникло, но на самом деле ему померещилось. Часть пола, на которой он оказался, не падала и не кренилась, лишь удалялась все сильнее от своей изначальной позиции. И лестница, по которой он катился, уже пропала из виду.
Мишаня встал и отряхнулся, поднял факел повыше и осмотрелся: ни стен ни потолка, кусочек пола под ногами, квадратная платформа, примерно три на три метра, а вокруг пустота и чернота. Парень снова лег, на сей раз на краю платформы и на живот, очень осторожно заглянул под платформу.
«Какого… Нет опоры!»
Платформа в воздухе парит, под плиткой пола тонким слоем растут кристаллы, переливающиеся в свете факела оранжевым и алым.
Мишаня поднялся, макушку почесал.
– Во дела…
Прошел от края к краю и обратно. Подпрыгнул – платформа держится. Подпрыгнул чуть-чуть выше – платформа покачнулась но не сильно, устойчиво парит, так что не перевернуть.
«Ну нахер!» – больше пробовать не стал, боится – «Не ясно как высоко я или низко, и сколько вниз лететь».
Уселся. Есть о чем тут поразмыслить, но на самом деле хороших мыслей нет. Один и в темноте над бездной. Что впереди? Что позади? Куда летит? Летит ли вовсе, или уже остановился? Нет ветра в этой пустоте. Завис во мраке, в тишине, ни проблеска надежды. Как долго он пробудет здесь? Насколько хватит ему пищи? Беспомощен – он в океане на плоту. На плоту отчаянья, пропал безвестно и сгинет в одиночестве и в страхе, или в голодной муке.
С самим собою заперт, хоть кричи, услышит кто-нибудь. Услышит – не поможет, или хуже. Страшно, пот прошиб, трясутся руки. Кому кричать? Чудовищам из бездны или отродьям мрака, которые мерещатся повсюду? Не важно, все одно и то же! Уж сколько времени прошло? Минута, час, быть может день? Наверно день. Голод так часто не тревожит. Еду храним и воду по чуть-чуть, и медовуху – все по глотку раз в час, или возможно разочек в десять часов. И сон свалил единожды. Проспал наверно пять минут? Скорее всего, дольше в сотню раз. И к слову, какие нынче сутки?
Хоть кожу рви, какая скука. Дрейфует в ожидании подмоги или конца. Кто говорит твоя судьба в твоих руках – тот ни разу не был беспомощен и не знал безысходности. Продвинулся на метр, хоть на два или стоим на месте? Мрак не подскажет нам, куда ведет судьба. Сойти с ума вполне возможно…
«Камень!» – показался в темноте кусочек кирпича, а рядом еще пара лежат складно, целая стена, и в стене огромная дыра, а платформа медленно дрейфует мимо – «Плевать что там!» – Мишаня разбежался и перепрыгнул.
Приземлился на ноги и по инерции кувырок – хороший получился прыжок. Оглянулся, платформа уже уплыла в темноту, а впереди зал относительно скромных размеров, и у границы света с тенью видна дверь.
– Ес! – сжатый кулак поднят, это победный жест – Еще повоюем!
Зал круглый, а в центре, выстроившись, очевидно, по кругу, стоят глядя друг на друга шесть… «Трибун?» – ну нет же, мелковаты для трибун, это пьедесталы, пустые, то что их венчало уже давно утеряно в веках. И кстати, со стороны дыры в стене должен был стоять седьмой, но его завалило обломками потолка.
Зал, судя по некоторым косвенным признакам, когда-то в прошлом не уступал королевским покоям. Пьедесталы не просто пьедесталы, а настоящие произведения искусства тончайшей работы, вырезанные из мрамора, испещренные всевозможными образами с огромным количеством
