окружила довольно большая группа второклассников, среди которых были дончаки и кавказцы. Один из донцов (первый силач во всем возрасте), пощупав мои мускулы на руках и груди, авторитетно сказал: «Ну, дудки! Медведев 3й будет сильнее его!». Кто-то с ним заспорил, а кто-то побежал за Медведевым 3м. Группа тем временем постановила разрешить спор дракой между мной и Медведевым. Когда этот последний явился на зов, то ему сказали, в чём дело. Он сразу засучил рукава и сильно толкнул меня кулаком в грудь. Я сначала опешил. Но все составили намеренно круг и стали нас подзадоривать. Мы сцепились. У дончака старше меня года на полтора оказалось больше силы и сноровки. Он скоро бросил меня на пол и стал лежачего бить, пока его не оторвали, заявив, что вопрос решён. По силе, несмотря на мою плотную и грузную фигурку, я был отнесён к «средней группе» малышей. Эта расправа, причём совершенно неожиданная, меня очень расстроила, особенно еще и потому, что я не видел к себе никакого сочувствия в этой толпе. Тогда как Медведев 3й был громко назван «молодцом», и его всё время криками поддерживали земляки – донские казаки.

В этот именно день меня и навестил брат Максимилиан. Увидев, что ко мне подходит (и здоровается по-братски) рослый и сильный кадет старшего класса, группа почтительно от меня отошла подальше. Брат спросил, чем я огорчён, и я откровенно ему всё рассказал. На это он мне резонно заметил: «Тебя испытывают, какой ты по силе. Но знай, если ты на это пожалуешься, то будет тебе много хуже. Если я за тебя вступлюсь, то тебе могут отомстить ночью: накроют голову одеялом и изобьют жестоко, а сами разбегутся». Затем брат добавил, что самое лучшее – снести все терпеливо и постараться гимнастикой развить свои мышцы и ловкость, чтобы суметь самому за себя постоять.

Я так и решил дальше поступать. Каждое утро я теперь старался урвать время до утреннего чая, делать самостоятельно гимнастику на машинах, устроенных в конце рекреационного зала. Приемы гимнастики мне были известны, так как гимнастика входила в расписание занятий.

До наращения своих мышц я избегал всяких столкновений с «силачами» возраста, а слабых никогда и раньше я сам не обижал. Присматриваясь к разнокалиберному по национальностям, воспитанию, быту и развитию своих товарищей по «возрасту», я убедился прежде всего в том, что помимо казённой власти, поставленных над «возрастом» начальников в нём самом есть ещё власть, при том сильная и безнаказанная, которой все боятся даже больше, чем самого грозного директора, г[енерал]-м[айора] Кузьмина-Караваева[22]. Эту внутреннюю в каждом возрасте власть составляла группа «силачей», в огромном большинстве из донских казачат и кавказских или черкесских князей. Как те, так и другие (сыновья заслуженных перед правительством военных деятелей), присланные в корпус в Киев для поступления без всякого конкурса или экзамена. Уроженцы кавказских народностей или среднеазиатских племён (например, своего хана Юмудского) привозились без всякого знания русского языка.

Правительство это делало с целью обрусения сыновей знатных и влиятельных туземных родовых начальников. Присланные казачата скоро все-таки нагоняли своих более грамотно подготовленных сверстников, хотя и с опозданием на первый год. Но кавказцы и азиаты первый год только еще учились русскому языку, не понимая никаких уроков. Такие ученики засиживались почти обязательно по два года в первых двух или 3-х классах, а затем более успевающие продолжали и дальше учение до конца корпуса, даже некоторые получили высшее образование (напр., чеченец хан Алиев[23] – очень известный в Мировую войну артил[ерийский] генерал и командир корпуса, а также и др.) или же уезжали обратно на Кавказ, но с отличным знанием разговорного русского языка, и там уже продолжили практически продвигаться по службе. Таким образом, уже в самом младшем «возрасте» корпуса такие отстающие в учебе воспитанники, физически крепкие, составляли группу «силачей», которая и заправляла внутренней жизнью «возраста». Этой группе вынуждены были слепо подчиняться все остальные воспитанники «возраста».

Вмешиваться в эту группу и установившиеся отношения между «силачами» и «слабыми» было не только бесполезно, но приносило тяжкий вред тому, кто призывал официальную власть себе на защиту. Если по жалобе обиженного был наказан кто-либо из «силачей», вся группа вступалась в это дело и находила тысячу возможностей делать жизнь жалобщику поистине невыносимой. Имело еще довольно серьезное значение иметь брата или друга из старших классов.

Когда обиженному было невмоготу терпеть преследование «силача» в своем «возрасте», тогда физически сильный старший брат или друг во время послеобеденного гуляния находил обидчика-силача: подвергнув его чувствительному нравоучению, он грозил удесятерить наказание, если «силач» не перестанет преследовать обижаемого блата или клиента. На некоторое время это помогало. Но часто мстительный «силач» устраивал в отместку за свое посрамление какую-либо пакость своему врагу ночью и т. п. Словом, бороться с этим злом внешними силами часто становилось безнадежным. Иногда гонимые и обираемые, списавшись с родителями, бросали корпус. Были, хотя и редко, случаи самоубийства с отчаяния или покушения на самоубийства. «Силача» можно было смирить или силою собственной, или уплатой ему «дани», т. е. подачки булками, ситниками, котлетами во время обеда, сладостями или деньгами. Организованная группа «силачей» совершенно определенно накладывала на отъезжающих домой на праздники известную дань съестными продуктами, что в точности исполнялось даже самими родителями воспитанников, лишь бы это могло защитить от обид и огорчений.

Начальство корпуса в эту внутреннюю жизнь воспитанников почти совершенно не вмешивалось: лишь очень крупные скандалы и драки иногда обнаруживали все некрасивые стороны данного быта. Но ради общего и внешнего благополучия начальство вглубь не простиралось в своих расследованиях, ограничиваясь наказанием двух-трех лиц, ярко проявивших свою отрицательную деятельность. Среди «силачей» развивалась еще одна сторона деятельности, тоже крайне непривлекательная: из их среды выходили торговцы и ростовщики, торговавшие съестными продуктами, добытыми всякими способами; цены на продаваемые ими продукты, увеличивались на 300 % и более, против нормальной[цены]. Например], за утреннюю полубулочку брали две полубулочки и один ситник, за ситник – два ситника, за котлету – три котлеты и т. п. Неуплата своевременно влекла за собою пеню в одну булку или ситник. Неотдача долга влекла отдачу какой-либо ценной вещи, стоившей уже рубли. Наконец, безнадежного должника избивали так, что приходилось иногда избитого отправлять в лазарет. Самое избиение производилось ночью, с покрыванием головы одеялом и нанятыми исполнителями, часто из сильно задолжавших клиентов торговца-кулака. Вот таким силачом-торговцем и был казачок Медведев 3й, уже два года просидевший в I классе и с трудом переваливший во II класс.

Во всем нашем возрасте таких торговцев