Шрифт:
Закладка:
Устройство елок было для нас всех новостью, потому что, по рассказам стариков, в прежнем кадетском корпусе их не устраивали. Несомненно, что это было одно из нововведений в преобразованных военных гимназиях. Мы все много об этом толковали и по-детски волновались. В жизни своей я еще никогда на елке не был, так как в нашей семье, как и в других семьях нашего круга в крае, этот немецкий праздник не был в ходу и не вошел в обычай, кроме редких каких-либо заезжих к нам с севера семей.
Первых рождественских праздников поэтому мы, малыши, ждали с особым нетерпением. Корпусные интересы и сама жизнь настолько меня охватили. Что я только с приближением праздника Р[ождества] Х[ристова] стал опять много думать о нашей семье и даже… затосковал.
Однажды, пришедший ко мне на свидание брат Миля обратил внимание на мое удрученное состояние духа. Узнав, что ничего со мною дурного не приключилось, он пообещал мне на предстоящий большой праздник вместе с ним навестить его друзей – семью покойного учителя русского языка И.Г. Мокиевского. Сам учитель умер до моего поступления; его семья жила в Киеве у своих родственников Волковых в собственном их доме на Бибиковском бульваре. Это меня несколько подкрепило: не так тяжела показалась наша серенькая штампованная жизнь. Из дома я получал очень редко известия, да и то через брата. Дома шло все нормально.
Приближение больших праздников скоро стало сказываться заметными признаками: нас, певчих, уже почти каждый день приглашал И.Г. Солуха на спевку в церковь. Некоторые товарищи готовились к отъезду в отпуск к родителям. В классах шли усиленным темпом занятия по закончанию расписания второй четверти. Лентяи и неисправимые проказники ходили в смущении. Кто-то пустил слух о привозе елок, что сильно интересовало нас, малышей, наступил и самый праздник Р[ождества] Х[ристова]. Около сотни воспитанников всех возрастов уже уехали или ушли в город в отпуск на зимние вакации, что стало заметно в столовых, где пустовали ряды столов.
В канун праздника Р[ождества] Х[ристова] была торжественная всенощная служба, а храм наш, кроме своих кадет, был переполнен и приходящими молящимися. Директор со своей семьей стоял на почетном месте на ковре, а около него – приглашенные его семьи. Вообще, быть в нашей церкви в торжественные дни считалось модным в тогдашнем киевском «обществе».
После всенощной нам дали чай с двойной порцией ситного. В спальнях наших у кроватей на табуретках было разложено чистое белье и новая мундирная одежда с обувью. Еще за два дня мы все ходили в кадетскую баню и основательно вымылись. Водили нас в баню нормально каждые две недели. Баня была большая, в подвальном помещении, хорошо устроенная, и мы это мытье очень любили. Проходили туда внутренними теплыми коридорами, а потому, в общем, хождение было вполне обеспеченным.
Слухов и разговоров между нами было множество. Многие видели привезенные огромные елки, где-то сваленные на внутреннем дворе. Воспитанники наши озабоченно составляли какие-то списки, как предполагалось между ними, подарков нам на елку. Всех охватило какое-то особенное настроение, лишенное обычной грубости и пошлых шалостей. Сказал бы, мы стали как-то добрее друг к другу, что я и вспомнил из своего детства в этот праздник. Долго мы не могли заснуть, вполголоса обмениваясь в спальне своими воспоминаниями и впечатлениями из жизни наших родных семей.
Сигнал утреннего подъема в большие праздники давался на час позже. Тем не менее, мы почти все уже были на ногах до сигнала и торопились одеться во все новенькое. Утренний чай был с молоком и целой булочкой. Ничтожная эта прибавка, но как она повышала у всех настроение и скрашивала нашу серенькую жизнь!
В церковь мы отправились стройными колоннами, щеголяя не только своими мундирчиками, но уже вполне приличной выправкой, четкостью поворотов и шага. В церкви мы становились в развернутой резервной колонне, имея младшие классы впереди, а старшие сзади. За нашим фронтом вправо было почетное место с коврами и креслами для директора с его семьей и всего корпусного административного персонала, кроме воспитателей, стоявших рядах с нами для наблюдения за порядком. Все же остальные места и огромные хоры наверху заполнялись массой разряженных посторонних лиц. Хор певчих пел на правом клиросе, достигая, в общем, 30–35 человек.
Настоятелем храма и законоучителем был о. Павел Троцкий, а диаконом и законоучителем – о. Матвей Молчанский. Оба эти лица с высшим академическим образованием пользовались общим уважением за свои высокие достоинства, благолепную и торжественную службу, а главное, за их добросердечное и искреннее заботливое отношение ко всем нам, воспитанникам, всегда навещая больных в лазарете и штрафованных в карцере со словами утешения. Об этих священнослужителях и о протоиерее о. Александре Брянцеве[25] (впоследствии епископе), тоже законоучителе младших классов, а в частности, моем, у меня сохранились на всю жизнь доброе и благодарное чувство.
Служба прошла торжественно и благоговейно. Хор пел действительно хорошо, выполнив с успехом концертные номера лучших наших духовных композиторов. После отпуста и целования креста директор поздравил каждый «возраст» с праздником. Из церкви мы направились прямо в столовые, где нам приготовили праздничный завтрак: горячий чай и по большому пирогу с мясом и яйцами.
Архиепископ Арсений
После завтрака, вернувшись в спальню и заменив мундирчики бушлатами, мы одели шинели с башлыками и варежками и отправились на очищенный плац играть в снежки. Многих товарищей навестили их родные и знакомые; свидания проходили ы большой приемной комнате в 1-м этаже. Ко мне зашел брат и обещал на второй день праздника взять меня в отпуск к своим друзьям. Гуляли мы долго, чему благоприятствовала солнечная, не очень морозная погода.
Обед нас поразил обилием и вкусом еды: суп отличного навара с пирожками, жареный гусь (по большому куску) с капустой, а на третье блюдо – желе с пряничками. Первый раз мы уходили из своей столовой действительно сытыми и довольными.
После обеда мы отправились на пруд кататься на коньках и вернулись до наступления сумерек. Очень быстро составились любительские хоры, и пение звучно раздавалось во всех «возрастах» корпуса. Однако мысль о своей далекой семье и своих близких занимала не меня одного; собравшись кучкой более дружных и мирно настроенных товарищей, мы долго обменивались воспоминаниями, как и у кого из
