и низкопоклонных изъявлений преданности папе. Каждая из книг, в частности, начиналась ссылкой на знаменитую энциклику «Humanum genus», требовавшую «сорвать маску с масонства».

Это обстоятельство подчеркивалось в той массе восторженных рецензий, которые появились на страницах клерикальных газет и журналов. Панегирики Таксилю обязательно увенчивались напоминанием о том, что деятельность его впрямую согласуется с призывом папской энциклики: сорвать маску со служителей Сатаны — масонов.

10

На этот раз Пажес подымался по садовой лестнице, ведущей в загородную резиденцию нунция, с особым чувством: он ожидал чего-то необычного. Уже сам тон, в котором было написано приглашение, врученное ему специально приехавшим для этого монахом-послушником, был особо многозначителен. Нунций встретил посетителя у дверей своего кабинета и, благословив, заключил в объятия. Он излучал благоволение и христианскую любовь.

— Дорогой сын мой, — сказал ди Ренци, — вы оказали и продолжаете оказывать нашей матери-церкви неоценимые услуги.

Пажес умиленно смотрел на абсолютно лысый, шаровидный череп нунция и думал, что таким черепом удобно колоть орехи. И растроганно сказал:

— Отец мой, я не смею считать, что такая высокая оценка моих скромных усилий заслуженна. Ущерб, который я ранее причинил нашей вере и церкви своими, я это ясно вижу, нечестивыми писаниями, слишком велик, чтобы я мог считать его искупленным несколькими, изданными мной в последние два года, книгами.

— Но, друг мой, — возразил нунций, — вы имеете еще неограниченные возможности продолжать свои труды по разоблачению синагоги Сатаны и тем приумножать ту сокровищницу добрых дел, которая обеспечит спасение и вашей души, и многих христианских душ, коих наша церковь признает заслуживающими этого.

Пока князь церкви продолжал изливаться в признаниях, пожеланиях и обещаниях, Пажес сосредоточенно размышлял: «Для чего, собственно, ты позвал меня? И к чему это обильное словоизлияние?» И терпеливо ждал. Скоро суть дела прояснилась.

— Дорогой мой сын, — перешел нунций на торжественный тон, — мне приятно сообщить вам, что ваша деятельность высоко оценена не только мной, но и несравненно более высокими церковными инстанциями. Его святейшество! — и нунций выдержал многозначительную паузу. — Его святейшество благожелательно следит за вашими трудами! И кардиналом Рамполлой мне поручено передать вам, что если вы сочтете возможным в ближайшее или последующее время посетить Рим, то наместник апостола Петра, вероятно, благосклонно отнесется к вашей просьбе быть принятым в Ватикане и получить его святейшее благословение.

Это было прямое приглашение.

Дома Пажес долго ходил из комнаты в комнату и похохатывал, а Жаннета молча с улыбкой следила за ним.

— Ты понимаешь теперь, — в бурном риторико-декламационном тоне вопрошал глава семейства, — кто твой муж?! Просто мой милый Габриэль? И еще что — журналистик и публицистик? Пока что да. А скоро — собеседник наместника Христа на земле, преемника апостола Петра, непогрешимого источника истины, знаменитого ватиканского узника!

Жаннета произнесла с той же тонкой улыбкой:

— Не забудь, мой милый, что тебе придется целовать ногу источника истины…

Это немножко испортило настроение мужа. Потом он хмуро произнес:

— Надеюсь, его туфля не воняет…

На вокзале в Риме Таксиля встречал монсеньор П. Фуэ. Высокий сухощавый прелат средних лет с тонким породистым лицом и орлиным носом был сплошным воплощением любезности и предупредительности. Он вывел Таксиля на вокзальную площадь, где их ждал сверкающий лаковым блеском кабриолет, запряженный великолепным рысаком. Как уже знал Таксиль — у него были сведения о личности и склонностях всех крупных деятелей курии, — монсеньор больше всего на свете любил лошадей и был крупным знатоком рысистого коневодства. По дороге в отель он вел с Таксилем светские разговоры о жаркой погоде, о римских древностях и музеях. Поднявшись вместе с ним в приготовленный заранее номер, он сразу преобразился в делового человека, организующего ситуацию и не тратящего слов на ветер.

— Сын мой, — сказал он Таксилю, — не удивляйтесь, если вы не сразу будете приняты святым отцом. Соображения такта в отношении общественного мнения диктуют желательность некоей разумной неторопливости в данном случае, ибо всем известно, что приехавшие даже по официальному вызову папы крупные сановники церкви иногда месяцами дожидаются приема. К тому же святой отец стар и болен. Не исключено, что он вообще окажется не в состоянии лично принять вас и удовольствуется тем, что с вами побеседуют статс-секретарь кардинал Рамполла и кардинал города Рима Пароччи.

Таксиль понял, что его аудиенция у папы стоит еще под сомнением и положительное решение этого вопроса находится в зависимости от того, какое впечатление он произведет на кардиналов. «Ну что ж, — подумал он про себя, — поиграем. К тому же интересно и кардиналов посмотреть». А вслух спросил:

— Могу ли я хоть приблизительно знать возможные сроки?

— Полагаю, — ответил Фуэ, — что встречи с кардиналами произойдут в течение ближайшей недели.

О возможном сроке аудиенции у папы он ничего не сказал, и Таксиль понял, что об этом не нужно спрашивать. Фуэ добавил:

— Во всяком случае, я прошу вас ежедневно между шестью и семью вечера быть в отеле на случай, если я дам знать через посыльного или, может быть, даже по телефону через хозяина отеля, что на следующее утро вы должны быть готовы к тому, чтобы нанести очередной визит.

Таксиль стал прикидывать, куда ему деваться в свободное время. Уехал бы к морю — нельзя, каждый вечер надо быть дома. Древности и музеи он хорошо знает. Стоп — идея! Можно позаниматься в библиотеке Ватикана. Трудно заранее даже предвидеть, какие сокровища там можно найти и для сатаномасонских разоблачений (хотя здесь лучше, вероятно, ориентироваться на собственные выдумки) и для будущих, — после окончания мистификационной операции, — антиклерикальных работ.

— Отец мой, — сказал Таксиль, — я хотел бы эту неделю поработать в ватиканской библиотеке.

Монсеньор поднял свои густые брови:

— И что вам препятствует в этом?

— Мне нужен пропуск.

— Отдохните, погуляйте, пообедайте, опять отдохните, не позже шести часов вечера этот документ будет у администратора отеля.

Несколько дней Таксиль, мужественно борясь с римской жарой, которая даже для него, марсельца, была удушающей, работал в ватиканской библиотеке над материалами по масонству. Их было не очень много, но они были вразумительны и трезвы. Ничего похожего на ту фантастику, которою угощал своих читателей сам Таксиль, там не было. «Удивительно, — думал он, — как, располагая такими материалами, курия могла поверить истинности того, что я наплел в своих книгах. И уж если дело касается папы Льва, то это, ведь кажется, при всем прочем умный и хитрый человек. Неужели и он поверил? А может быть, ни во что он не верит, а только вид делает? Тогда он такой же жулик, как и я. Так кто же он