после ранения осколком снаряда сам перетянул себе руку портянкой и остался на поле боя. Да вот Егор Данильченко, опытный боец, начинавший войну вместе с Завьяловым в стрелковом взводе. Он участвовал в Севской операции и после освобождения родного Рыльска, не удержавшись, сорвался в самоволку к жене и сыну, который родился уже после его призыва на фронт. Вот он, спит с краю, дышит тяжело во сне, на лице черная тень от густых ресниц, как у девчонки. «У Лиды такие ресницы, пушистые, – снова испытал он острое ощущение. – Что это такое? Страх смерти, муки совести из-за того, что на смерть посылаю людей, или злость на немцев?» Не время сейчас терзаться такими мыслями, Петр понимал, что нужно уснуть и набраться сил. Он достал фляжку с накопленным спиртом. К выпивке он был равнодушен, свои фронтовые сто граммов сливал во фляжку на всякий случай: рану продезинфицировать или дрова облить для розжига. Но в этот раз понимал, что надо. Задержал дыхание, чтобы не кривиться от противной горечи, и резко сделал три больших глотка. От спирта засаднило во рту и в горле, но он сделал два глубоких вдоха, потом плотно закрыл зудящие, как обычно, от пороха и гари веки и расслабился от теплой волны, идущей по телу.

Глава 2

Утро выдалось туманное, словно небо вылило сверху полное ведро парного молока на темный лес. Молочная завеса, влажная и густая, вилась дымкой над водой, укрывала будто плотной тканью все вокруг. Хоть сырая пелена и проникала сквозь толстое сукно формы, вызывала озноб, но Алексей ей был рад как никогда. Из-за густой дымки противник, даже если и услышит звуки танков, но никак не сможет определить расстояние и направление до них, а значит, не будет знать, где нужно усилить огневую оборону. Значит, атака ударной группы будет неожиданной для немцев.

Танки с тяжелым гудением спустились вниз к броду, который еще под утро разведбатальон отметил вешками через всю реку. Солдаты один за другим спускали плоты, привязанные веревками к танкам, усаживались на плавсредства, и огромные машины осторожно двигались вброд через реку. Первый танк вел опытный Бабенко. Командир специально выставил своего мехвода во главе колонны, преодолевающей водную преграду, чтобы тот где цепким взглядом увидел, а где и нутром почуял момент, когда машину вдруг начнет болтать или сносить на глубину. Лейтенант радовался: бойцы пехоты сидят молчком, никакой болтовни, строгая дисциплина у ротного Завьялова.

А Петр Завьялов присматривался к новичку, худощавому парню в новом обмундировании. Специально усадил его рядом с собой на влажные бревна. Фамилии парнишки он даже не запомнил, появился тот вчера с новым пополнением бойцов. Тощий и костистый, как воробей солдатик, утром перед построением подошел к командиру роты. Губы у парнишки прыгали то ли от страха, то ли от утренней прохлады.

– Товарищ командир, рядовой Савичев Григорий. Разрешите обратиться?

– Разрешаю, – с хмурым видом кивнул Завьялов – совсем не вовремя этот воробей обращается. Надо провести пересчет, проверить, готовность бойцов, распределить их – сколько человек сядут на одно из девяти средств для переправы. Назначить, в каком порядке взводы будут форсировать Днепр, а после высадки на берегу будут разбирать плавсредства на части. Куски плотов нужны танкам для преодоления противотанковых окопов, придется пехоте тащить их пару километров. Дел много, и вдруг этот воробей!

Тот затоптался на месте, не зная, с чего начать.

– Товарищ командир, я готов искупить вину, готов. Как положено. Вы мне только скажите, что делать. Я так виноват, я… – Слезы выступили у парня, задушили его попытку поговорить с командиром.

18-летний Гриша только недавно попал на фронт. Вся война у него состояла из потерь – погибла мать во время бомбежки, потом от голода скончалась маленькая сестра, пришла похоронка на отца. К своему совершеннолетию парень остался круглым сиротой, поэтому так и рвался на фронт, в бой, чтобы избавиться от своего чувства ненужности. И в первом же наряде случилось с ним страшное, рухнули все мечты о медалях и героических атаках. Рядовой Савичев в наряде заснул, да так крепко, что немецкие диверсанты легко забросали гранатами блиндажи и землянки, которые приютили усталых солдат в перерыве между боями. От удара взрывной волны Гриша потерял сознание, а когда очнулся – пожалел, что выжил – один среди немногих. Все поле вокруг превратилось в кровавую кашу из земли и человеческих останков. И виноват в этом был он, рядовой Григорий Савичев. После военно-полевого суда его прямиком отправили в штрафную роту, хотя Гриша, когда ему дали последнее слово, попросил, обливаясь слезами, себе расстрел. И теперь мальчишка рвался в бой, на передовую, под самый страшный огонь, чтобы хоть как-то исправить свою глупую оплошность. Нескладный и угловатый, он дрожал от злости за свою косноязычность, за то, что не может объяснить командиру готовность пожертвовать своей жизнью, которую считал никчемной и бессмысленной.

– Иди в строй, – бросил Завьялов, у него не было времени разбираться со странным рядовым. И парнишка побрел к солдатам, кусая от досады губы до крови.

Потом он сидел на плоту, затаив дыхание, вслушиваясь в мерное гудение машин и тихий всплеск воды. Как и все фронтовики, он уже стал настороженно относиться к зловещей тишине перед канонадой и грохотом орудий, что взорвут через несколько минут землю и небо. «Все равно сделаю, кровью искуплю», – упрямился мальчишка. Завьялов повернулся корпусом к нему и одними губами произнес:

– Гранату до того берега докинешь?

Гриша, испытывая нетерпение, кивнул.

– С Карповым к доту отправишься, получишь связку гранат. – От приказа командира парень вздрогнул и почувствовал от страха холодок на затылке, но тут же одернул сам себя: вот он, шанс для подвига.

Переправа прошла спокойно: то ли немецкие часовые дремали перед рассветом, то ли немцы не предполагали, что русские войска могут возникнуть так внезапно, буквально из воды, во всяком случае до крутого берега Днепра вся колонна успела добраться без обстрела с позиций фашистов.

Танки уже были на другом берегу, начали выстраиваться в линию для атаки, осталось только подняться на крутой взъем берега, где скрывались позиции немцев. Сквозь туман они даже слышали перекрикивание немецких солдат, которые никак не могли понять, откуда доносится рев двигателей. Пехота из роты Завьялова возилась с бревнами, бойцы снимали с плеч винтовки, готовились к бою.

– Карпов, Данильченко, – подозвал Петр. Стараясь смотреть прямо в глаза солдатам, приказал: – Сейчас начнется атака танков. Там на высоте два блиндажа с противотанковым оружием. Надо зачистить эти точки, пока идет танковая