– Так и быть, переночуете по-тихому, только на глаза ей не попадайтесь. И машины свои с дороги отгоните куда хотите – лишь бы тут не торчали!

Через несколько минут, когда шторы в комнате Пандоры неуверенно приоткрылись, снаружи остались лишь тьма, немного лунного света, совершенно пустая дорога и один очень довольный собой межевой камень.

Поскольку Ганбату Пень ожидал, диалог с ним состоялся в кабинете, освещенном огнем в камине. Том самом камине, который леший обещал поддерживать круглосуточно горящим на случай дамских нужд, поэтому сейчас, зная, что девочка почувствовала неладное, Александр Витольдович решил спрятать четыре потенциальные проблемы в том месте, куда сударыня шла с наименьшим желанием, – на кухне. Практически втолкав в помещение незваных гостей и плотно закрыв дверь, старьевщик попытался воззвать к совести:

– Богдан Иванович, представьте на секунду, как бы вы себя повели, завались подобная делегация к вашей подопечной. Неужели бы с радостью распахнули двери?

– Признаю, нет, – кивнул патриарх, стараясь сохранить достоинство, даже сидя на покрытой ажурной салфеткой табуретке. – Однако, будь это личности, вызывающие доверие, я бы как минимум дозволил им пообщаться – конечно, в своем присутствии.

– Вот так новости! И кто же из прибывших, позвольте узнать, по вашему мнению, должен вызывать доверие?

Татьяна подала голос:

– Ну меня ты знаешь…

– Я всех вас знаю! – отбрил Пень. – И поверьте, именно поэтому…

– А меня откуда?

Кирилл заговорил последним, но вопрос попал в точку – леший чуть замялся. И тут же младший богатырь, почуявший слабину и решивший довериться чуйке, не иначе, пошел ва-банк:

– Бать, так Дору-то сюда Семья отправила. И раз Королевой была твоя женушка, подозреваю, что и ты товарищу княжичу примелькаться успел. Более того, готов спорить – небось сам сюда и определил.

Бляблин нахмурился:

– Это чем нас так прижало, что аж к тебе пришлось бедного ребенка сослать?

Пень на какое-то время замолк. Посмотрел на потолок, приоткрыл дверь, дав юркнуть туда еноту, снова плотно закрыл и, тяжело вздохнув, взял с ближайшей полки чайник и принялся наливать туда воду.

– Дайте угадаю, вариант «уйти несолоно хлебавши» не рассматривается, и вы все равно так или иначе будете виться вокруг дома, пока не получите хоть какие-то ответы?

– Соображаешь, – вновь вмешалась русалка. – Когда спустя столько лет внезапно возникают подозрения, будто чья-то рыжая морда не только знала о моей пропавшей сестре, но и вовсю крутила с ней опасные игры, меньшее, на что я планирую претендовать, – это ответы.

– А большее? – устало спросил леший, ставя чайник на плиту.

– Ты о чем?

– Поймите меня правильно, Татьяна. Мы уже обсуждали сию досадную мелочь. Я ее опекун. И всех «просителей» и прочих жаждущих встречи имею право привечать лишь тремя способами: помощью, игнорированием и прямым конфликтом. Проигнорировать вас я не могу – вы уже вломились на мою территорию, а ваше упорство сравнимо только с количеством проблем, которые оное за собой влечет. Помочь не могу тоже – это прямо противоречит моим обязательствам.

– Но и убить не можешь, – без обиняков подытожила русалка.

– Ну физически-то могу, конечно. Любого из вас – или всех разом, не важно, – кивнул Александр Витольдович. – Но подобное сударыня не простит тем более. Итого я связан по рукам и ногам и поставлен в абсолютно невыгодное положение: вы наломали дров, а отдуваться мне.

Дима замахал руками:

– Так, давай без драмы на ровном месте: на мой взгляд, ничего страшного не случилось. Ну попросим мы пообщаться, даже если не захочет – ок, поняли, приняли, на ус намотали, расходимся. В чем проблема? Просто пусть сама это скажет – не можем же мы повернуть назад, даже не попытавшись. Ты-то сам небось на все вопросы отмалчиваться обязан – опять же, из-за своей опекунской роли?

Пень вновь устремил глаза в потолок, словно внимательно там за чем-то следил:

– Откажет, говорите? В этом и проблема. У меня есть и обязательства, и желания; попытки соблюсти между ними баланс вовсе не делают жизнь легче. Пандора в разы младше, но в аналогичной ситуации: ей придется либо идти на сделку с совестью, либо наперекор собственным обещаниям. А я, как ее опекун, должен ограждать юную леди от подобных двусмысленностей, а вовсе не подсыпать проблем. Сударыня еще даже не перестала от меня шарахаться, а тут вы.

Внезапно Кирилл снова подал голос:

– Ты уж прости, конечно, княжич, но она случаем не твоя ли… – Он сделал какие-то странные пассы руками, словно что-то связал и затянул. Старьевщик сдержанно кивнул, и богатырь в бегах присвистнул: – Вот уж и вправду как-то мы чертовски не вовремя завалились. Хотя, если по-честному, не ожидал. Она ж еще школьница! Самому-то не стыдно?

– Дети имеют неоспоримый талант взрослеть, – чуть ли не сквозь зубы прошипел Александр Витольдович, разливая чай по чашкам, – а настоящий мужчина, по моему мнению, не переломится оказать всю посильную поддержку дорогому ему человеку вне зависимости от наличия между ними плотских отношений. И я был бы крайне, – это слово он выделил, почти прорычав, – признателен вам, если подобными предположениями вы в этом доме впредь делиться не будете. Я понятно изъясняюсь?

Бляблин хмыкнул:

– Хочешь сказать, что весь этот цирк затеян исключительно «на вырост»?

– И никак иначе, – сухо отбрил старьевщик, ставя перед Кириллом чашку.

– Бред. Ты помрешь раньше.

– Это я уже слышал. Возможно, даже от кого-то из ваших предков, которых, замечу, пережил.

– Вот да. Жизнь твоя определенно подзатянулась, того и гляди оборвется. Хочешь сказать, что будешь спокойно ждать в такой ситуации? Меня терзают смутные сомнения. Ты ж полузверь. Инстинкт самосохранения и все такое.

– Я сам хозяин своих инстинктов и своей судьбы.

– Вы ничего не хотите объяснить? – вмешался, не вытерпев, Богдан Иванович.

Бляблин и Пень синхронно ответили «нет» и уставились каждый в свой угол, но вдруг дверь на кухню, до этого открывавшаяся и закрывавшаяся абсолютно беззвучно, заскрипела, словно пытаясь предупредить хозяина. Леший в испуге глянул наверх, непонимающе покрутил головой, перевел взгляд обратно на дверь, сглотнул и мрачно подытожил:

– Видит Лес, я вам это припомню…

Дора проснулась от странного жжения в груди и жужжания, словно над ухом мурчала смесь котика и надоедливого комара. По привычке первым делом схватилась за телефон – и обомлела: судя по выскакивающим уведомлениям и уверенным четырем палочкам в углу экрана, сотовый оператор каким-то образом нашел дорогу к избушке ее нелюдимого опекуна. Однако жужжание не унималось, даже когда поток оповещений прекратился. Еще ее не покидало чувство, будто где-то происходило важное, но девочка категорически не понимала что. Посидев немного в кровати, выглянула на улицу – ночь, все как обычно. Попыталась лечь, но жужжание не проходило, а жжение в глубине груди только усилилось. Может, это изжога? Снова нащупав телефон, она уверенно ввела «методы борьбы с изжогой» и, трезво оценив обстановку, добавила – «в домашних условиях»: шансы на наличие у Александра Витольдовича аптечки с современными лекарствами она полагала отрицательными, а пить очередной отвар не пойми из чего под охи и переживания не хотела категорически. Ага, поможет теплая вода и полежать на левом боку. Твердо решив довериться мнению ноунеймов из интернета, лишь бы не беспокоить опекуна, Пандора нащупала тапочки и целеустремленно, но стараясь не шуметь, побрела в сторону кухни. Способность избушки гасить для окружающих любые нежеланные звуки ее скорее настораживала: предположим, это и вправду спасло бы от лишнего скрипа половиц под пухлыми енотьими лапками, но вероятность случайно наткнуться на бесшумно подошедшего Пня и перепугаться до чертиков сводила всю пользу на нет. Да и вообще, было в концепции этих чар нечто крайне подозрительное. Зачем старьевщику абсолютно тихий дом, где источник звука регулируется лишь его желанием?

Из-под кухонной двери выбивалась полоска света, но странным это Пандора не сочла – наверное, Репа посуду моет, ну или сам опекун, раз спать не может, решил чаи погонять. Потянула ручку на себя, но что-то мешало. Дернула пару раз, посмотрела вниз и встретилась глазами с Репейником, отчаянно вжавшимся в дверь и растопырившим лапки-стопперы. Девочка сильно удивилась, но дернула снова. Дверь чуть поддалась, и енот, бросив безуспешные попытки этому воспрепятствовать, запрыгал вокруг, всячески показывая, мол, на кухню нельзя.

– Слушай, мне только воды налить – и всё. Даже если он там в одних трусах – подумаешь, экая невидаль! – С этими словами Дора все-таки открыла дверь и сильно пожалела. – Да вы издеваетесь?!

На нее уставилось пять пар глаз. Опекун очень нервно улыбался и косил на стол, где сидели странный джентльмен с моноклем – вероятно, друг Александра Витольдовича, – а еще тетя Таня, Димка и отец. Тот