когда-либо участвовал, но Тарек всё равно подколол его. Всё ещё иногда прерываясь на лекции.

Он не хотел возвращаться в Джарамин и находиться так далеко от дворца, на случай если Кинус передумает. Было только одно место поближе, где не показалось бы, что он скрылся, что-то замышляя.

— Поместье в Сааре. Я позабочусь о конюшнях и орлах. Я уже давно там не был.

Макрам выпрямился, наблюдая, как брови Тарека сошлись вместе, а мышцы на его челюсти задергались от того, как он стиснул зубы.

— Что-то интересное?

— Из Тхамара, — сказал Тарек, пересекая комнату и с усилием кладя письмо поверх письма Кинуса, которое лежало на столе Макрама.

Макрам заметил обеспокоенное выражение лица Тарека, прежде чем рассмотрел письмо. Ещё одно от Султана, написанное тем же продуманным почерком. И всё же оно было сформулировано странно, или, скорее, даже точнее, чем предыдущее.

Макрам прочитал его один раз, потом ещё раз.

— …фракция моего Совета не стремится к союзу с Саркумом. Я боюсь, что, если к концу малого оборота не будет прислано ни слова, ни делегата, переговоры станут невозможными.

Оно было подписано Султаном и скреплено печатью его тугры с белым воском. Макрам судорожно сжал бумагу, всё внутри него кричало о том, чтобы разорвать её в клочья и выразить своё разочарование. Они упустят шанс ещё до того, как он у них появился.

— Совет в Тхамара говорит так, как будто он может быть сородичем нашему, — сухо сказал Тарек.

Макрам покачал головой. Всё вдруг стало тесным: его одежда, металлическая застежка с гравировкой, удерживающая его волосы, комната. Ему нужно было оказаться подальше от этого места, от тех, кто хотел привязать Кинуса и его к той же медленной, шаткой политической системе, которая существовала со времен Разделения. Пара одинаковых дураков, продолжающих идти по той же изрытой колеями дороге.

— Меня больше беспокоит то, чего он не сказал. Если его Совет против альянса, то у нас вообще очень мало сторонников. Кинус никогда не согласится кого-то послать. Он пришлёт вот это, вместо кого-то бы ни было.

Макрам постучал по письму с отказом от своего брата.

— Ты не думал о том, чтобы проконсультироваться со старейшиной Аттией?

— Нет. Последнее, что мне нужно, это дать ему повод снова взбудоражить Совет разговорами о том, что я стану преемником вместо Кинуса.

Макрам закрыл глаза. Было одно решение, которое он мог придумать, но это была невероятная авантюра. Это проверит доверие его брата к нему, возможно, до предела. Но всегда было лучше просить прощения у Кинуса, чем разрешения. Он с гораздо большей вероятностью согласится на первое.

Макрам не мог сидеть, сложа руки, и ничего не делать. Он не мог позволить скверне распространяться, угрожая жизни каждого человека в Саркуме, не мог молча ждать, пока Республика замышляет их кончину.

Он встал.

— Мы уезжаем утром. Приготовь лошадей и эскорт. Самую малость, максимум шесть человек.

Тарек выдохнул, отчего его щёки надулись.

— Но не в Саар.

Макрам проигнорировал торжествующее выражение лица Тарека, сворачивая новое письмо от Султана Сабри вместе с письмом Кинуса. Тарек протянул ему курьерский футляр, и Макрам засунул их внутрь.

— Запечатай это и держи при себе.

— Должен ли я сообщить Мирзе, что ты лично доставишь его послание? — спросил Тарек со всей силой своего сарказма на лице и в тоне.

— Лучше пока оставить это между нами. Я оставлю письменное объяснение старейшине Аттии, которое будет доставлено через несколько дней.

Макрам задумался. Они могли выбрать несколько маршрутов, некоторые из которых были безопаснее других.

— Мы поедем северным маршрутом к воротам Энгели. Это самый быстрый способ.

— И более опасный, — сказал Тарек. — Кефаху не нужно беспокоиться о том, что твои навыки ржавеют. Они тебе скоро понадобятся.

ГЛАВА 5

Оцепенение пронизывало всё внутри Наиме, неподвижность от неверия. Дни приходили и уходили, а от Саркума не было никаких вестей. Больше не было способов потянуть время, больше не было фигур, которые можно было бы переместить на позицию. Она проиграла. Лучшее, на что она могла надеяться это убедить своего отца выдать её замуж за человека, которым легче всего манипулировать. Даже тогда не будет никакого союза, никакого способа добиться равновесия и магии, достаточно сильной, чтобы отразить нападение Республики. Это станет их концом.

И всё же она сидела в своих роскошно обставленных покоях на табурете с бархатной подушкой перед зеркалом, инкрустированным драгоценными камнями, а Самира расчесывала ей волосы. От этой нелепости ей попеременно хотелось то смеяться, то рыдать.

У Самиры было спокойное выражение лица, но они знали друг друга слишком долго, чтобы Наиме не распознала скрытую боль.

— Ты знаешь, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы гарантировать, что это будет не Джемиль, — тихо сказала Наиме, глядя на Самиру в зеркало.

Самира быстро кивнула, но ничего не сказала. Они обе знали, что у сегодняшнего разбирательства был только один исход. Её помолвка с сыном Великого Визиря стреножит Наиме так же верно, как толстого и бесполезного пони в поле, и погубит Самиру.

Баланс Колеса иногда поражал, как гадюка.

— Если ты хочешь, чтобы тебя уволили со службы… — Наиме позволила словам повиснуть между ними.

Как она могла просить Самиру остаться? Большей жестокости и быть не могло.

— Я люблю тебя больше всего на свете, — сказала Самира без всякого выражения. За исключением Джемиля. Самира больше не признавала этого вслух, но всё же Наиме услышала эти слова.

— Не забирай и это у меня.

Наиме почувствовала дрожь в руке Самиры, когда она работала кистью. Наиме потянулась к ней, но Самира покачала головой. Прикосновение могло открыть раны, которые она не хотела вскрывать. Наиме сцепила руки и попыталась думать о чём-нибудь другом.

Она всё ещё не видела Ихсана, хотя знала, что он будет на церемонии. Даже его присутствия было бы недостаточно, чтобы утешить её в этой катастрофе. Самира отложила кисть и подняла белое шёлковое энтари, расшитое золотыми пионами. Наиме встала, и Самира помогла ей