Этот мир звал его, и соблазн был почти непреодолим – сверкающий пиротехнический покров, палитра, перенасыщенная яркими красками.

Но все это – обман, трюк, фокус.

Десейн это ясно видел: там царили избитые временем и частым употреблением банальности, на века застывшие, законсервированные формы поведения.

Это был мир, достойный лишь ненависти.

Но что за мир явился ему в столь неприглядном свете? Мир долины… или же внешний мир?

Кто-то тронул Десейна за плечо. Он закричал. Проснувшись, Десейн услышал собственные стоны и бормотание. Не сразу он пришел в себя. Но куда подевались безликие божества?

Над ним, положив ему руку на плечо, склонился Пиаже.

– У вас, вероятно, были кошмары, – сказал доктор, убирая руку. – Уин принес поесть – так, как вы и просили.

Желудок Десейна скрутила боль.

Справа, у соседней кровати, стоял Бурдо. На третьей кровати высилась коробка с банками и пакетами.

– Дайте консервный нож и ложку, – попросил Десейн.

– Скажите, что вам приглянулось, и я открою, – произнес Бурдо.

– Я сам, – возразил Десейн и приподнялся на локтях.

В руках вновь остро запульсировала боль, но он почувствовал себя гораздо более сильным – отчаяние придало ему энергии.

– Пусть делает, как хочет, – усмехнулся доктор, и Бурдо, мгновение поколебавшись, пожал плечами и вышел из комнаты.

Десейн сбросил с себя одеяло. Жестом попросив Пиаже отойти, он сел. Ступни ощутили холод пола. Сделав глубокий вдох, Десейн перебрался на соседнюю кровать. Колени его почти не болели, но сам он понял, насколько скудными были его жизненные силы.

Вернулся с консервным ножом Бурдо.

Десейн взял протянутую Пиаже ложку и сел рядом с коробкой из супермаркета. Наугад, даже не взглянув на этикетку, вытащил из коробки зеленую банку и, орудуя ножом, открыл.

Бобы!

И, одновременно, его окутал аромат Джаспера. Десейн посмотрел на этикетку: «Произведено и упаковано в кооперативе Джаспера». Стояли номер заказа, прошлогодняя дата и предупреждающая надпись: «Не предназначено для продажи в других округах штата. Подвергнут обработке – декабрь 1964».

В недоумении Десейн уставился на банку. Джаспер? Этого не может быть!

– Что-то не так? – спросил Пиаже.

Десейн изучал банку – без повреждений, этикетка на месте. «Бобы в мясном соусе с говядиной». Борясь с соблазнительным ароматом, он заглянул в коробку. Потом попытался вспомнить, слышал ли щелчок, когда открывал бобы, но не сумел.

– Что не так на сей раз? – поинтересовался доктор.

– Все должно быть в порядке, – заметил Бурдо. – Это с частного склада.

Десейн посмотрел на него. На всех банках была этикетка от кооператива Джаспера. Какой же это частный склад?

– Смотрите, – сказал Пиаже и, взяв ложку из рук Десейна, отведал содержимого банки, после чего протянул ему ложку и банку.

– Все отлично!

– Лучше не бывает! – воскликнул Бурдо. – Это из магазина Пита Майа, с полок частных запасов.

– Но это же Джаспер! – проговорил Десейн.

– Конечно, Джаспер, – отозвался Пиаже. – Консервы сделаны в долине, исключительно для местного употребления. Здесь же и находятся, чтобы могли сохранить свою силу. Кстати, если открыть, то быстро выветривается, поэтому принимайтесь за еду. У вас – пять, может, десять минут. – Он усмехнулся: – И скажите спасибо, что вы здесь. За пределами долины, если бы вы открыли банку, все выветрилось бы в течение нескольких секунд.

– Почему?

– Враждебная среда, – ответил Пиаже. – Поэтому – вперед! Вы же видели, со мной ничего не случилось.

Десейн попробовал соус. Ощущение мягкости и комфорта распространилось по поверхности языка и скользнуло вниз по горлу. Волшебный соус! Десейн захватил ложку бобов и отправил в рот.

Джаспер запульсировал в его желудке. Десейн повернулся к Бурдо, посмотрел на него и встретился с его удивленным взглядом, в котором отразилось все очарование Африки – мокрые черные смородины глаз с маслянисто-желтыми прожилками на темном фоне. Вспомнил про банку, заглянул в нее. Банка оказалась пустой.

Сработала краткосрочная память – словно быстрая перемотка назад магнитофонной ленты: он увидел, как его рука, будто поршень, ритмично посылает в рот ложку за ложкой, как сам он жадно глотает содержимое банки.

Десейн понял природу пульсации, растекавшейся по его телу и сознанию – это была пульсация обостренных ощущений и посетивших его вместе с Джаспером ясности и глубины сознания.

Это сделало мое тело, подумал он. Само, без моего участия. Восторг охватил его. Тело – само!

Пиаже забрал у Десейна ложку и пустую банку. Тот не сопротивлялся. Бурдо помог ему лечь в постель и укрыл одеялом. Мое тело само сделало это, думал Десейн. За этим действием крылся определенный мотив – знание того, что эффект Джаспера со временем ослабевает, а сознание отключается.

– Ну вот и хорошо, – сказал Пиаже.

– А как насчет повязок? – спросил Бурдо.

Доктор потрогал повязку на щеке Десейна, наклонился, поводя носом, выпрямился.

– Возможно, ближе к вечеру, – ответил он.

– Вы все-таки поймали меня в свои ловушки, – произнес Десейн.

– Опять он за свое! – вздохнул Бурдо.

– Уин! – обратился к нему Пиаже. – Я знаю, у вас есть и собственные дела. Почему бы вам не заняться ими и не оставить меня с Гилбертом? Если хотите, можете вернуться часов в шесть.

– Давайте я позову Уиллу? – предложил тот.

– Нет нужды беспокоить вашу дочь. Отправляйтесь и…

– А если…

– Не предвидится ровным счетом никакой опасности.

– Ну, раз вы так говорите, то я пойду, – сказал Бурдо и, шагнув к двери, внимательно посмотрел на Десейна, после чего вышел.

– Вы не хотите, чтобы Уин что-то услышал? – спросил Десейн.

– Опять вы за свое, – повторил Пиаже слова Бурдо.

– Что-то должно было…

– Нет ничего, что Уину нельзя было бы слышать.

– Вы прислали его смотреть за мной, потому что он – не такой, как все.

Десейн глубоко вздохнул, ощущая, как сознание проясняется.

– Для меня Уин, – продолжил он, – не представлял никакой опасности.

– У Уина своя жизнь, а вы вмешиваетесь, – заявил доктор. – Он…

– Но почему Уин для меня не опасен?

– Это – ваши слова, а не мои. Уин спас вас от падения. И между вами установилась некая эмпатия…

– Он явился из внешнего мира, – сказал Десейн. – И в этом смысле когда-то был похож на меня.