Шрифт:
Закладка:
В региональном суде Хуппенкотена сочли невиновным в убийствах и осудили лишь за пособничество. Его ждали шесть лет заключения, но федеральный суд сократил срок до трех лет. Весьма мягкий приговор. Впрочем, полковник СС Вальтер Хуппенкотен стал единственным прокурором Третьего рейха, который вообще отбыл какой-то тюремный срок[927].
В 1948 году Мария фон Ведемейер вновь отправилась в путь — на сей раз в США. Она окончила Гёттингенский университет в Нижней Саксонии, а теперь получила стипендию для продолжения образования в колледже Брин Маур близ Филадельфии. Через два года она вышла замуж за сына немецкого богослова, родила сына и защитила диссертацию по математике. К сорок одному году у нее было два сына и приемная дочь. Она дважды разводилась и добилась впечатляющих успехов в бостонской технологической компании Honeywell Information Systems. Мария не знала, чем была ее любовь к Дитриху Бонхёфферу — юношеским увлечением или же поистине глубоким чувством. Влюбленные были помолвлены почти два с половиной года, но не провели наедине и суток[928]. У нее не сохранилось ни одной совместной фотографии с Дитрихом, лишь пачка любовных писем[929]. Мария хранила послания в банковской ячейке, чтобы однажды найти в себе силы поделиться ими с миром[930].
Гарольд Пёльхау не собирался покидать Германию. Шесть месяцев он с семьей прожил в Бундорфе, а затем переехал в Штутгарт, где создал протестантскую благотворительную организацию — Общество евангелического утешения. Ему помогал пастор Исповедующей церкви, член движения Сопротивления, Ойген Герстенмайер. В 1946 году Пёльхау обосновался в Берлине, где ему предложили работу в тюремной системе в подчиняющейся СССР части города.
Так, спустя три года, пастор Пёльхау вернулся к работе тюремного священника в той же самой тюрьме Тегель, где в апреле 1933 года он лицом к лицу встретился с чудовищем нацизма. Это был отважный шаг. Все здесь вызывало тяжелые воспоминания. Вот приговоренный к смерти играет на воображаемом рояле… Вот осужденная целует фотографию матери… Вот неверное пламя свечей освещает одну ночную казнь за другой… Вот Дитрих Бонхёффер предлагает чашку невероятной бурды — тюремного кофе… Вот Хельмут фон Мольтке просит передать письмо жене…
Пёльхау часто спрашивали о казнях в нацистской Германии. Пастор всегда отвечал одно и то же: каждая казнь была для него мучением, но Господь не позволил ему ожесточиться и утратить веру и рассудок[931]. Проведя два года в Тегеле, пастор Пёльхау по поручению епископа Дибелиуса занялся социальной работой в Берлине. Каждое возвращение в тюрьму напоминало ему о силе духа тех, кого он проводил в последний путь[932].
Пастор Пёльхау оказался тем редким человеком, кто смог примириться с прошлым. Кристина Донаньи потеряла мужа, двух братьев, зятя и нескольких близких друзей. Она говорила, что возвращение к нормальной жизни и обретение счастья — ее долг перед ними. Но с чего начать? В августе 1945 года Кристина написала генералу Дуайту Эйзенхауэру, управлявшему американской оккупационной зоной Германии[933]. Генерал прислушался к ее словам — не только из сочувствия, но и потому, что Кристина обладала информацией о военных преступлениях нацистов и об антигитлеровском заговоре. Вскоре Кристина фон Донаньи вместе с тремя детьми на американском самолете отправилась во Франкфурт, где располагалась американская военная администрация.
Там Донаньи пробыли до октября, а затем переехали в городок поблизости от Мюнхена, чтобы Клаус и Кристоф смогли окончить школу. В последние дни Ганс фон Донаньи сказал Кристине, что она всегда может обратиться за помощью к Йозефу Мюллеру, мюнхенскому юристу, который знает в Баварии практически всех. В ноябре 1946 года Мюллер помог семье Донаньи поселиться в Мюнхене. Клаус и Кристоф хотели изучать юриспруденцию в местном университете.
Новая жизнь потихоньку расцветала, хотя горе по-прежнему окутывало Кристину фон Донаньи[934]. Она надеялась, что вдали от Берлина станет легче. Увы. Нормальная жизнь, казалось, играет в прятки: мелькнет, звонко рассмеется и вновь скроется в тумане печали. Единственным утешением для нее стало принятие горькой истины: жестокость Гитлера была инфернально бессмысленной. В мрачные времена единственным светом были чистые души, которые, сгорая, освещали путь другим. Ганс сгорел, но подарил свет многим…
Кристина написала не только генералу Эйзенхауэру, но и юристу и участнику заговора 1938 года Отто Джону. Вместе с Гансом Отто строил грандиозные планы отдать Адольфа Гитлера под суд. Увы, судьба распорядилась иначе. Кристина писала, что пережитое поднимает вопрос морального выбора. Ее слова стали прекрасной эпитафией всем рыцарям сопротивления: «Я твердо знаю: лучше знать, за что ты умираешь, чем не знать, ради чего ты живешь»[935].
Через шесть лет, в октябре 1951 года, младший сын Кристины завершил круг войны — на борту «Куин Элизабет» отбыл из Шербура в Нью-Йорк[936]. Кристофу фон Донаньи было двадцать два года, он только что отказался от идеи стать адвокатом, отдав предпочтение музыке и дирижированию. А кто мог научить его лучше родного деда? Пианист, композитор и дирижер Эрнст фон Донаньи преподавал музыку во Флоридском университете.
Кристоф сошел на Манхэттене — точно там же, где ступил на американскую землю его дядя Дитрих в сентябре 1930 года и где в июле 1939 года вновь поднялся на корабль, чтобы вернуться в Германию. К молодому пассажиру, тяжело хромая, подошел мужчина средних лет. Он представился: Фриц Арнольд, участник «Операции 7», житель Нью-Йорка, который не стоял бы сейчас на этой земле, если бы не Ганс фон Донаньи и его товарищи[937].
Кристина написала Арнольду и сообщила, что ее сын вскоре будет в Нью-Йорке. Арнольд захотел встретить его и договорился с другом обеспечить Кристофу крышу над головой. На следующий день Кристоф автобусом отправился в Таллахасси, штат Флорида. Его путь лежал на юг, к яркому будущему одного из лучших симфонических дирижеров мира.
Стоя на причале, Арнольд и Кристоф фон Донаньи не сказали друг другу ничего важного. Больше они никогда не виделись. И все же это было удивительное пересечение линий жизни и судьбы:
