Ну, надо сказать, что улицы, равной Ch. d’ Elysees… я нигде не видал (может, и есть в Австралии или Юж. Америке), а эти, т. е. Бисмарк, Вильмерсдорф и проч., которых десяток в одном Шарлоттенбурге и сотня во всем Берлине, примерно равноценны довоенному Невскому севернее гор. Думы. Это яркие широкие улицы с типично питерскими (Невский в районе Конюшенной-Морской) большими домами, блестящими магазинами и т. д., очень хорошо, но не безумно освещенные. ‹…› Я прошел по Kurfürstendamm до Platz am ZOO. Это самое яркое (в буквальном смысле) место во всем Берлине. Тут такое изобилие светорекламы всех цветов, что светло как днем. Тут самые и шикарные автомагазины, кафе и т. д. На тротуарах палаточные торговцы продают мелкие игрушки, елочные свечки, шарфы и т. п. Народу масса. Отсюда пошел по огромной, блестящей Tauentzien Str. Это одна из лучших берлинских улиц. Масса народу, улица широченная, с преизящной зеленой дорожкой посредине для трамваев. На этой улице стоит Kaufhaus d. Westens, в который я зашел и потолкался (открыт по воскресеньям)… Это не Karstadthaus (огромный и богатый, всего 2 Мосторга, но весь изящный и шикарный). ‹…› Кстати, если у вас под руками план Берлина, поезжайте от Potsdamer Platz к юго-западу, на Hauptstrasse. У самого края плана, у самой окраины почти окраины города ее пересекает Kaiser-Allee. И вот эта окраинная Hauptstrasse, соответствующая примерно нашей Стромынке, – опять такая же огромная, великолепная широченная улица… сияющая витринами и шикарными кинотеатрами. А в Париже Стромынка так и есть – Стромынка. Где я еще бродил и для разнообразия на трамваях ездил, а они быстроходнее всех прочих немецких городов, да и наших трамов, это не стóит описывать. …Затем пошел в планетарий.

Ну, у вас теперь свой есть планетарий[320], такой же точно Carl Zeiss Jena (в присланном мне институтском списке аппаратуры сказано и повторено «Zeiss und Jena»[321]), – так что нечем мне перед вами хвастаться. Но может быть, случайно, вы в своем планетарии еще не были, так я вам немножко расскажу, так и быть. Я попал на лекцию (оч. популярную). Зал планетария уставлен стульями (как аудитория), широкими и глубокими. Посередине стоит хорошо вам известная гантель, огромная, от шарика до шарика метра 3 с лишком. Стоит она 300 000 марок.

Лектор начинает с общего введения. (Лекция об астрономических гипотезах по поводу звезды волхвов – рождественская тема.) В зале, под огромным шаровым куполом темно. Лектор стоит на возвышенном пульте позади всей публики и показывает один за другим несколько диапозитивов, отбрасывая их через головы слушателей на склон купола. Но как же ему показать какое-нибудь место на экране? Чем дотянуться? А вот он проецирует диапозитив дюреровского «Поклонения волхвов», вот упоминает о звезде, нарисованной там, но по-средневековому неуклюжей и похожей на фонарь. Он должен указать на нее, иначе публика и не поймет, что это звезда. Но как же он это сделает? Бац! И на экране светлая стрелочка, тычущая как раз в звезду. У лектора на пульте маленький проекционный фонарик в шаровом суставе; он может показывать стрелочкой куда и как хочет.

«У нас зимой Капелла бывает в зените», – говорит он, и хлопс! Стрелочка уже танцует на самой вышке купола. Лектор рассказывает, как в наших широтах низко стоит декабрьское солнце, какую малую дугу оно описывает. «Давайте посмотрим это», – говорит он. И вот в темной зале начинает темнеть, густеть медленно и переходит в совсем черный непроглядный мрак. Потом на юго-востоке горизонт начинает светлеть чуть-чуть. И вот из‐за тумана показывается тусклый круг солнца и ползет по небу, слегка светлея (но все же оставаясь очень тусклым). Оно описывает низкую дугу (стрелочка так и суетится кругом него – больно много надо успеть указать и объяснить) и снова садится в туманы за горизонт. Пульт лектора – нечто вроде машины времени. Сейчас он пустил солнце так: сутки в минуту. А можно сделать месяц в минуту. «А теперь посмотрим наше зимнее звездное небо», – говорит лектор. Чик, фррр… и над нами загорается знакомое звездное небо, со всеми созвездиями, и медленно ползет над нашими головами – сутки в минуту. Вот из‐за горизонта вылезает Орион; вон на северном склоне Полярная звезда, вокруг которой тихо поворачиваются обе Медведицы. «Земная ось совершает прецессионное движение, – рассказывает лектор, – и 1900 лет назад полюс мира был не там, где сейчас». Чик – и на небе засветились огромные координаты и круг прецессии, и созвездия медленно ползут через них. Чик – остановились. «Давайте сделаем так, как было 2000 лет назад». Фррр – медленно поползло все звездное небо вбок, Полярная звезда ушла со своего места, и все повернулось по-иному. «С широты Палестины звездное небо видно по-иному, чем здесь», – продолжает лектор. И вот небесный свод послушно поехал в сторону, полюс стал склоняться к северному горизонту, и показались южные созвездия. И вот опять пошел суточный ход; но теперь звезды восходят непривычно для нас: почти вертикально от горизонта; и видны все незнакомые созвездия, и знаменитый «угольный мешок» в Млечном Пути невдалеке от Южного Креста. Среди звезд сидит шарик Юпитер, преувеличенно большой (в ¼ лунного диаметра) и шарик Сатурна с кольцом – совсем крошка. Лектор отвлекся от суточного вращения Земли и остановил звезды. Теперь мы движемся вместе с Землей вокруг Солнца, но не вращаемся вокруг земной оси. Поэтому можно переключать машину времени на более быстрый ход, а то при суточном вращении все так мелькало бы, что ничего нельзя было бы увидеть. Поедем теперь два месяца по кругу. И вот шарики Юпитера и Сатурна поползли медленно-медленно, пробираясь между неподвижных звезд, как крупные дождевые капли на стекле. Каждые 30 секунд через все небо, как ведьма на метле, проносится тусклая Луна, торопливо выделывая свои несложные па – лунные фазы. Юпитер ползет чуть быстрее, Сатурн чуть медленнее; вот останавливаются, вот тихо-тихо поползли в обратную сторону. Лектор хочет показать знаменитое соединение планет, которое, может быть, соответствовало Вифлеемской звезде. Незаметно прошло полгода, и опять Юпитер и Сатурн ползут в прежнем направлении и теперь уже явно сближаются. Вот из‐за горизонта вынырнул розовый Марс, совсем быстренько подъехал к Юпитеру, повернулся на одной ножке и укатил прочь. А все еще тихо ползают друг возле дружки; в эту интересную эпоху они проделывали редчайшее дело – три соединения подряд. Лекция кончилась, медленно рассвело в зале, и звездный свод погас. Но лектор хочет еще потешить публику. Он опять затемняет зал, засвечивает на небе неподвижные звезды и координаты и ставит машину времени на 2 года в минуту. Вззз! Теперь уже очередь